Не знаю, во сколько лег Саня (и ложился ли вообще), но, когда я проснулась и спустилась на первый, хозяйственный, этаж, за запертой дверью ванной уже шумела вода. Пришлось умываться и чистить зубы над кухонной раковиной.
Следы мужского присутствия виднелись буквально повсюду. В пепельнице скопилось столько окурков, словно мужчина забавы ради поджигал сигареты и укладывал их тлеть на край стола; простой курильщик от такого количества откинул бы копыта на пару с пресловутой лошадью. На табуретке, в тусклой россыпи металлической пыли, лежала гнутая ножовка — так вот что за мерзкие звуки полночи не давали мне заснуть! — а под ней, в куче уже деревянных опилок, валялся обрезок какой-то стальной трубки. На подоконнике стояла пустая бутылка из-под «Nestle», увенчанная грязным носком. Его собрата я аккуратно, ногтем мизинца спихнула с края раковины.
Господи, чем же он тут занимался?!
Мне тоже не удалось толком отдохнуть: в доме было полно мышей, которые хоть и не пытались заживо меня обглодать, но устроили психическую атаку, скребясь и пища во всех щелях. Настоящий кот быстро навел бы тут порядок, но Федька относился к своим запечным соседям более трепетно. Он, правда, поймал пару штук и выпустил в окошко, однако они тут же вернулись с подкреплением, и я цыкнула на домового, чтобы перестал хлопать форточкой.
К тому же я долго не могла решить, что делать с дверью. Запереть? А вдруг в окно влезет убийца и Саня не сможет прийти ко мне на помощь?! Оставить открытой? А кто тогда спасет меня от Сани?! В итоге я все-таки предпочла позор смерти, но душевного равновесия это не прибавило.
Плюс ко всему (и минус к настроению), в дачном домишке было сыро и холодно, найденных пледов еле-еле хватило продержаться до восхода солнца.
Я проверила плиту — газ есть, шипит. Значит, можно выпить чего-нибудь горячего, на худой конец просто кипяточка.
Порывшись в шкафчиках, я отыскала банку с молотым кофе — подвыдохшимся, но вполне приличным. На той же полке стояли мятая турка и жестяная коробка с кусковым сахаром. Ну хоть в чем-то повезло…
Я уже переливала напиток в кружку, когда мое блаженное одиночество закончилось.
Трезвый, гладко выбритый и расчесанный Саня так резко отличался от предыдущего варианта, что я вздрогнула от неожиданности — на кухню как будто вошел незнакомый мужик. Да какой там мужик! До меня внезапно дошло, что если Саню выгнали с третьего курса, плюс два года службы, то сейчас ему всего двадцать один — двадцать два. Причем выглядел он еще моложе.