– Господин президент, я, кажется, не в школе. Осмеливаюсь полагать, что даже вашего высокого положения недостаточно, чтобы заставить меня отказаться от избранной мною линии защиты клиента. Все, что я сказал, необходимо было выслушать. С вашего позволения, я осмеливаюсь надеяться, что мне не придется ни на одну букву сократить мое исковое заявление.
Президент Ламуаньон с глубоким вздохом признал себя побежденным.
– Что ж, продолжайте! – разрешил он, поудобнее устраиваясь в кресле. – И да поможет вам небо… и нам тоже!
Приободренный таким образом адвокат снова погрузился в изобилующую массой излишних подробностей, но, впрочем, явно очень увлекательную историю царя Клеомена и его фаворита Пантеуса, к великой радости зала. Особенно веселился Жан Расин, который с насмешливой улыбкой на губах что-то записывал на широких полях своей шляпы.
– Когда, по вашему мнению, он наконец перейдет к своему клиенту? – спросила поэта сидевшая рядом с ним очень красивая женщина.
– Не знаю, мадам. Но этот потрясающий процесс может стать отличной основой для драматической пьесы…
В конце концов, после бесчисленного количества цветистых тирад, длинных цитат из литературных произведений, ссылок на мифологию, древнегреческих и древнеримских авторов и достаточно полного обзора западной цивилизации, начиная с времен египетской античности, мэтр Ломбер, к громадному облегчению собравшихся, завершил свою речь, потребовав в пользу аптекаря Флериана компенсации в размере тридцати тысяч ливров за «ущерб, убыток и всякого рода мерзости». После чего он вздохнул с чувством глубокого удовлетворения, водрузил на голову свою шапочку и уселся на место…
Настало время выступить Жилю Менажу, адвокату Гонди, высокому старику, сухому, как виноградная лоза, но дьявольски остроумному. Прежде всего он саркастической улыбкой дал аудитории понять, что его речь не будет такой длинной, как у коллеги. Затем он принялся метать огненные стрелы в последнего, метко попадая в каждое произнесенное тем возвышенное слово. Выводы, сделанные им и вызвавшие приступ неудержимого хохота у собравшихся, были следующими:
– Было бы несправедливо, господа, удовлетворить требования мэтра Флериана. Непогрешимое правосудие должно удовольствоваться признанием ничьей в этой игре, поставившей нас спина к спине, то есть в позицию, мало знакомую мэтру Флериану (аптекари обычно сами ставили клистиры своим клиентам).
Собравшиеся в зале радовались, как дети. Грубые шутки были тогда очень в ходу. Гонди в этот момент мог бы посчитать партию выигранной. Но тут поднялся со своего места еще один человек, и смешки сразу же прекратились. На этот раз слово взял генеральный адвокат Жоли де Флери. Этот человек редко позволял себе шутить, но легко добивался успеха своим ораторским искусством. Его речь, направленная против излишеств, допускаемых некоторыми молодыми людьми, не способными оказать должного уважения людям почтенным, была так сурова, так безжалостна, что Гонди сразу же почувствовал, что пропал.