Быть может, он в последний раз приложил руку к сочинению из двухсот восьмидесяти строф, которое назвал «Золотым веком», или к сонету, посвященному смерти дворянина-португальца, что нашли на его столе? Оба произведения были опубликованы после смерти Лопе его дочерью Фелисианой.
В середине дня он вдруг почувствовал страшный озноб, несмотря на летнюю жару. Ощущая недомогание, он все же съел скромный обед и отправился, как и планировал, в Колледж Шотландцев. Он был приглашен туда на защиту докторской диссертации по медицине и философии; процедура защиты должна была проходить под председательством знаменитого ученого Фернандо де Кардосо. Лопе оказался в избранном обществе, к которому, по некоторым свидетельствам, присоединился и сам король. Волнение и жара ухудшили состояние Лопе, силы покидали его, и вскоре его охватила такая слабость, что его были вынуждены вывести из зала. Лопе доставили в апартаменты его друга, доктора дона Себастьяна Франсиско де Медрано, которые, к счастью, находились в здании колледжа. Когда он пришел в себя, ноги его не держали и не могли двигаться. Лопе дали немного отдохнуть, затем доставили в портшезе домой, уложили в постель, и он заснул.
На следующий день у Лопе был жар, к нему вызвали врачей и те дали ему очистительное и пустили кровь (как тогда говорили, отворили кровь). Но это только усилило слабость, владевшую поэтом. В воскресенье, 26 августа, врач из королевского дворца Хуан де Негрете нанес ему визит, так сказать, дружеский, как он сам сказал Лопе, дабы понапрасну его не встревожить. Он пощупал пульс, осведомился о качестве крови, послушал сердце, а затем со всеми предосторожностями и чрезвычайно мягко посоветовал Лопе причаститься. Лопе смиренно выслушал это признание в беспомощности, исходившее из уст медика, то есть признание беспомощности самой медицины перед лицом смерти, и сказал: «Если вы так говорите, доктор, то это необходимо сделать». Врач уклончиво сказал, что Святое причастие — лучшее лекарство, ибо оно помогает улучшить состояние больных, коим суждено выздороветь, и приносит облегчение и просветление разума тем, кому суждено умереть. Вызванный ради облегчения страданий телесных медик более пекся о душе, чем о теле. Смерть тогда считалась очень значительным событием и сопровождалась сложными религиозными обрядами.
Ритуал заранее объявленной смерти
Хотя о смерти и не говорилось в открытую, но ее приближение «следовало читать между строк», она подразумевалась как неизбежность, скрытая за завесой обрядов, не обманывавших никого, в том числе и самого Лопе. Доктор ушел, порекомендовав близким поэта обеспечить ему наилучший уход, ибо несчастному оставалось жить лишь несколько часов. Пришел священник, и Лопе исполнил свой долг верующего. Он с большим воодушевлением и даже, по словам Монтальвана, со слезами радости на глазах принял причастие. Успокоенный и просветленный, два часа спустя он выразил желание продиктовать свою последнюю волю, то есть составить завещание. Вызвали нотариуса Франсиско де Моралеса, каковой и выполнил волю умирающего в присутствии врача Филипе де Вергары, лиценциата Хосе Ортиса де Вильены, дона Хуана де Солиса и дона Диего де Логроньо. Завещание Лопе представляет собой довольно внушительных размеров документ из семи длинных страниц, исписанных тремя сменявшими друг друга писцами. Внизу каждого листа Лопе поставил свою подпись, а также подписал и весь документ в целом. К сожалению, его подпись уже не была тем блистательным образцом каллиграфии, что с таким шиком обычно завершала рукописи его произведений, теперь это была с явным трудом выведенная подпись с угловатыми нечеткими буквами… Разумеется, в ней все же легко узнать его имя, но еще легче обнаружить вопиющие признаки упадка сил. В завещании Лопе назвал свою дочь Фелисиану основной наследницей, а герцога Сесса и своего зятя Луиса де Усатеги назначил своими душеприказчиками. Распределив имущество между родственниками и близкими, не забыв при этом никого из друзей, Лопе выразил пожелание быть погребенным в одеянии рыцаря Мальтийского ордена и с наградами, коих удостоил его папа римский Урбан VIII.