О мой Фелисио! Мой Фелисио!
Когда я представлял себе твою походку,
Твой изящный стан,
Твои элегантные одежды,
То мне казалось, что ты — птица
И что твое оперение сияет ярче,
Чем оперение Феникса.
Нам кажется, что эти строки служат доказательством того, что печаль и меланхолия, переполнявшие душу Лопе, не оказывали влияния на общую тональность и красоту его стиля, на его творчество в целом. Напротив, в результате своеобразного эффекта творчество само воздействовало на состояние души Лопе и изменяло чувства, владевшие ей, на противоположные. Юношеская свежесть, подвижность и задор во всем своем разнообразии составляли ту изумительную гармонию, что характеризовала все его творчество до самой смерти. В этом он твердо оставался Фениксом, возрождающимся из пепла, именно таким видели его современники.
Лопе по-прежнему строго соблюдал все обряды: служил мессы, читал требник, встречался с друзьями, заботился о своем саде. Он не отказывался от пищи, но ел ровно столько, чтобы поддерживать в себе жизнь. Однако смерть неуклонно приближалась.
Глава XV
ЛОПЕ У ВРАТ СМЕРТИ
По словам Хуана Переса де Монтальвана, первые признаки того, что Лопе угасает, появились 6 августа 1635 года. Это был праздник Преображения Господня, когда христиане прославляют Христа, представшего после воскрешения перед учениками на горе Фавор. В тот день отец его молодого ученика, знаменитый мадридский книготорговец, пригласил Лопе отобедать с ним и с одним из общих друзей. После трапезы завязалась беседа, Лопе блистал красноречием, но вдруг почувствовал сильное недомогание. Когда он вновь смог заговорить, то пожаловался, что «внезапно ощутил такую боль, будто грудь его не могла более удерживать внутри сердце». По его словам, боль была столь сильной, что он даже обратился к Господу с мольбой дать ему умереть, дабы избавить от нее.
Молодой Монтальван, всегда восхищавшийся отличным физическим состоянием своего семидесятитрехлетнего учителя (следует помнить, что средняя продолжительность жизни тогда составляла тридцать пять лет), сказал Лопе: «Умирать вы и не думайте. Господь не станет вас слушать, напротив, он сделает так, что вы проживете еще лет двадцать, пребывая в столь же превосходном состоянии, в коем пребываете сейчас». Лопе немного успокоился и мягко ответил, что отдает себя в руки Господа и надеется, что он выведет его из состояния внезапно охватившей его слабости.
Но не прошло и трех недель, как приступ повторился. Это произошло в пятницу, 24 августа, в День святого Варфоломея. Как обычно, Лопе встал на рассвете, прочел утреннюю молитву, отслужил мессу в молельне. Затем вернулся к себе в комнату, чтобы заняться самобичеванием, как всегда делал по пятницам в память о Страстях Господних. Но, быть может, в тот день он совершал обряд с большим пылом, чем обычно, ибо все стены его комнаты были забрызганы кровью, которой пропиталась и надетая на его тело власяница. Завершив обряд, Лопе вышел в сад, чтобы взглянуть на цветы и полить их. В таких мелких заботах, незначительных, но успокаивающих, прошло утро. Затем Лопе заперся в рабочем кабинете среди картин и книг.