– С днем рождения!
– (Как? С чьим?)
– С твоим, придурок. Нашим. Чего это с тобой? Считать разучился?
– (Но ведь…)
– Да подожди ты. Сейчас как раз вносят пирог и все собираются петь «С днем рождения». Я спою вместе с ними, для тебя.
Пока они занимались этими делами, я натянул штаны и прошел в столовую. По корабельному времени была глубокая ночь, но одна лампочка там горела. При ее свете я рассмотрел часы и календари – так и есть, по Гринвичу был наш день рождения, а если гринвичское время пересчитать на наше, домашнее, там сейчас как раз обед.
Но это же не мой день рождения. Я живу по другому времени, это неправильно.
– Задул все с одного раза, – счастливым голосом объявил Пэт. – Теперь-то уж мы обязательно продержимся еще год. Мама спрашивает, испекли ли тебе пирог?
– (Скажи ей, что да.) – Ничего, конечно, не пекли, но я был не в настроении объяснять, что и почему. Мама легко начинает нервничать, даже если ей не объясняешь Эйнштейновскую концепцию времени. А вот Пэт мог бы и сам понять. Родители подарили Пэту новые часы. Кроме того, как он мне сообщил, была еще коробка конфет, подписанная на мое имя – я разрешаю открыть ее и пустить по кругу?
– (Валяйте.) – Я уж и не знал, то ли быть благодарным, то ли обидеться за «подарок», которого я не могу ни потрогать, ни увидеть. Чуть позднее я сказал Пэту, что мне надо спать и, пожалуйста, скажи всем «спокойной ночи» и «спасибо» от меня. Но спать я не стал, я просто лежал, пока в коридорах корабля не зажглись огни.
Через неделю на нашем столе был для меня праздничный пирог, все спели мне «С днем рождения» и надарили – с самыми наилучшими намерениями – уйму совершенно бесполезных подарков – много ли можно подарить человеку на борту корабля, когда все вы питаетесь в одной столовой и все, что вам нужно, берете с одних и тех же складов. Я встал и сказал всем спасибо, потом кто-то заорал «Речь», а потом я танцевал с девушками. И все-таки я не чувствовал радости от своего дня рождения, потому что тогда, несколько дней назад, у меня уже был день рождения.
На следующий, кажется, день дядя Стив зашел ко мне в каюту.
– Где это Вы скрываетесь, юноша?
– Чего? Нигде.
– Вот и я так думаю. – Он расположился на моем стуле, а я снова уселся на койку. – Как только я ни начну тебя высматривать, тебя всегда нигде нет. Ты же не все свое время стоишь вахты и работаешь. Так где же ты?
Я не ответил. Где, где. Там, где я чаще всего бываю, на койке, разглядывая потолок. Дядя Стив продолжал:
– Я уже давно понял, что, если кто-нибудь на борту корабля приобретает привычку забиваться в угол, не надо ему мешать. Одно из двух: или он справляется с этим сам, или он в один прекрасный день выйдет через шлюз наружу, не заботясь о таких «мелочах», как скафандр. Как бы там ни было, он не хочет, чтобы его трогали. Но ты – сын моей сестренки, я за тебя отвечаю. В чем дело? По вечерам ты никогда не появляешься там, где остальные развлекаются, физиономия у тебя вытянулась, смотреть тоскливо. В чем дело?