– Брайни, противный!
Я начала его щекотать, а он – меня. Кончилось это тем, что Морин опять стала издавать громкие неприличные звуки. Потом Брайни почесал мне спину. Люди женятся не только для того, чтобы им чесали спину, но это тоже хорошая причина – есть такие места, которые очень трудно достать самому.
Потом я почесала спину ему. И наконец мы уснули, перепутавшись, как котята в лукошке.
Морин нашла, наконец, свое истинное призвание, свою судьбу.
Шампанское мы пили за завтраком.
Начитавшись откровенных автобиографий раскрепощенных женщин двадцатого века, особенно тех, что увидели свет во второй фазе Последних Войн, после пятидесятого года, я сознаю, что теперь должна подробно рассказать о своей беременности и первых родах: и про тошноту по утрам, и про смену настроений, про слезы и про чувство одиночества… а потом ложные схватки, внезапный отход вод, эклампсия, хирургическое вмешательство и тайны, которые я разболтала под наркозом.
Сожалею, но у меня все было не так. Я видела, как некоторых женщин тошнит по утрам – это, должно быть, ужасно, но со мной такого никогда не случалось. Моей проблемой всегда было "не выйти из графика", не набрать больше веса, чем мой доктор считал нужным. (Были времена, когда я могла убить за шоколадный эклер.) Мои первые роды продолжались сорок минут. Если бы в 1899 году было принято рожать в больницах, я родила бы Нэнси по пути в больницу. А так Брайан сам принял Нэнси под моим руководством, и ему пришлось намного труднее, чем мне.
Потом прибыл доктор Рамси, перевязал и обрезал пуповину и сказал Брайану, что тот отлично поработал (и правда). Доктор занялся удалением последа, и бедняге Брайни стало дурно. Женщины крепче мужчин – нам приходится быть крепче.
Иногда мои схватки продолжались чуть подольше, но слишком надолго никогда не затягивались. В первый раз, само собой, никто не делал мне разрезов, и швы накладывать не пришлось. Во все последующие разы я тоже не разрешала резать себя, так что у меня там никаких рубцов нет – только здоровые мышцы.
Я племенная кобыла, так создала меня природа – бедра у меня широкие, а родовой канал гуттаперчевый. Доктор Рамси говорил, что все дело в том, как я настроена, но мне-то лучше знать. Это мои предки наделили меня генами производительницы, и я благодарна им… потому что видела женщин, сложенных не столь удачно, которые ужасно страдали, а порой и умирали при родах. Да-да, "естественный отбор", "выживает сильнейший", и Дарвин был прав – все так. Но нелегко хоронить свою близкую подругу, которую в расцвете лет погубил собственный ребенок. Я была на таких похоронах в двадцатые годы и слышала, как елейный старикашка-священник толкует о Божьей воле. У могилы я, как будто нечаянно, наступила ему на ногу острым каблуком, а когда он взвыл, сказала, что это Божья воля.