— Они ждут, когда им закомпостируют билет, — кивнул папа. — Пелагея Ивановна не ждет билета, она вообще ничего не ждет от жизни. Она старорежимная старуха, и в этом наше счастье! Вы заметили, что вечерами она сидит на раскладушке и что-то бубнит себе под нос?
— Мне давно хотелось узнать, о чем она шепчет? — спросила мама.
Она молится, — ответил папа. — Каждый вечер она общается с небом.
Вам только не хватало иметь дома религиозную старуху, — сказала тетя.
— А мне начхать! — ответил папа. — Я сам коренной атеист, не верю в загробную жизнь. Если старуха немного закостенела в своих взглядах, пусть среди нее ведет культурно-массовую работу групком домработниц.
— Все же я бы поостереглась, — сказала тетя.
— А что? — спросил папа.
— Она может повлиять на Петю, — сказала тетя.
— За Петю я не беспокоюсь, — рассмеялся папа. — Он уже проявил себя в борьбе с суевериями. Ты разве не знаешь, как он перевоспитывал Зойку из третьей квартиры?
Мне тоже понравилась Пелагея Ивановна. И поэтому я пришел на кухню и сказал дедушке Бедро-сову, нашему соседу!
— А у нас есть старорежимная старуха!
— Вот как! Ты это про кого?
— Про домработницу!
— Зачем же ты ее обзываешь старорежимной?
— Я не обзываю. Она хорошая. Такие старухи нам нужны.
Тут в кухню вошел папа.
— Правда, нам нужны старорежимные старухи? — спросил я у папы. — А дедушка не верит.
— Что ты мелешь чепуху? — рассердился папа.
— Ты же сам говорил, что они нужны!
— Слышите? Он меня цитирует. Как вам нравится этот начетчик? Если не. понимаешь, о чем речь, не повторяй, как попугай!
— Ладно, — сказал Бедросов, — не будем вникать в этот вопрос.
Папа взял меня за руку и вывел из кухни. По дороге я получил по затылку. Папа сказал, что это «аванс». Сполна я получу, если принесу еще одну двойку по арифметике. Я заплакал. Папа сказал, чтобы я перестал реветь. Я должен быть благодарен за учебу.
— Да, а когда тебя били, ты был благодарен? — спросил я.
— Еще как благодарен! Я это и сейчас помню, хотя это было давно,
— Это было недавно, — сказал я.
— Кто же меня бил недавно? — рассмеялся папа.
— А на собрании. Ты вчера сам рассказывал, что тебя полтора часа били на собрании!
— Теперь я вижу, что ты непроходимый дурак! — сказал папа и дал мне еще.
После этих «авансов» я начал думать, что не мешало бы принести папе хороший табель. Я не знал, как это сделать. Арифметика мне очень надоела. Ведь я и Лешка Селезнев решили стать фокусниками. Мы много тренировались, и у нас совсем не оставалось времени для арифметики. Мы учились делать фокусы со шляпой, яйцами и солью. Мы хотели научиться их делать так, как Штепан Шима, которого видели по телевизору. Мы солили яйца, но они почему-то не исчезали в шляпе. Васька Тертычный сказал нам, что у Штепана, наверно, была не простая соль. Но тут Лешка узнал, что нужно достать не соль, а учебник для фокусников. Тогда мы написали письмо Штепану Шима. Мы не знали его адреса и просто написали: «Чехословакия, Прага, знаменитому фокуснику Штепану Шима». Письмо дошло, и он прислал ответ. Он написал, что, прежде чем стать фокусниками, надо быть грамотными людьми. И он спрашивал нас, как мы учимся в школе и какие у нас отметки по арифметике. Опять эта арифметика! Никогда не думал, что ею будут интересоваться в Чехословакии.