— На вас, дорогой мистер Рейли, мы только и надеемся! Вы наш земляк, в вас течет частица русской крови, вы не можете забыть горе поруганной родины, не так ли? Не вернуться ли нам в ресторан и не выпить ли по этому поводу шампанского?
— Успокойтесь, генерал, — Рейли щелкнул кнопками светлых перчаток, — мы с вами допьем шампанское в России и в очень скором времени, уверяю вас!
— Дай бог, дай бог, голубчик! — прорыдал старик. — Уже сил нету ждать… Ну ее, эту самую Америку, господь с ней… Мне бы домой, к родным, так сказать, могилкам, последний привет им передать.
Громадный «Нью-Амстердам», лениво покачиваясь на волнах, пересекал океан. Сидней Рейли и Пепита перед вечером выходили на палубу, усаживались в шезлонги и, улыбаясь, между делом вполголоса подтрунивали над пассажирами, говорили о Франции, о вероятном выступлении Пепиты в парижской оперетте, о разных милых пустяках.
От Пепиты не ускользнуло, что во время самых безмятежных разговоров на энергичном лице ее мужа вдруг появлялась тень и глаза его принимали напряженное и злое выражение.
— Ох, боюсь я, мой верный рыцарь, что вы в Париже станете оставлять меня одну, точно так же как оставляли в этом сумасшедшем Нью-Йорке! — покачала головой Пепита.
Предчувствия не обманули ее. Только два дня пользовалась она обществом мужа. Они поселились в предместье Парижа, на комфортабельной даче, которую снимали уже много раз, и, никуда не выходя, сидели в садике, мило болтали, писали письма.
На третий день, в одиннадцатом часу, горничная доложила Пените, что незнакомые господин и дама спрашивают мсье. Рейли приказал проводить посетителей в его кабинет. В дом вошел маленький, сутуловатый человечек в очках. Чисто, до синевы, выбритый, надушенный, безукоризненно одетый, он вел под руку высокую пожилую женщину с пышным бюстом и морщинистой шеей. Огненно-рыжие волосы женщины были уложены на голове в виде свернутой спиралью башни.
— Наша фамилия Никогосовы, — по-русски сказал человечек Сиднею Рейли. — Мы виделись с мистером Эвардсом, и он порекомендовал нам встретиться с вами. Кроме того, мистер Эвардс просил передать вам письмо.
Это было все, что произнес человечек в очках. Он вынул из бокового кармана узкий конверт, протянул его Рейли, уселся в кресле и замолк. Весь дальнейший разговор вела мадам Никогосова, которая по-мужски шагала по комнате, курила крепкие папиросы и говорила низким, сдавленным голосом:
— Мы с мужем восемь лет, то есть с первых дней революции, состоим в антисоветской организации. Сейчас муж и я занимаем в советских учреждениях ответственные должности и связаны со многими товарищами, которых…