Кресло рядом со мной поскрипывает. Я знаю: Соня повернулась посмотреть на меня. В голосе ее звучит ласковая насмешка.
— А вот лондонские барышни с фарфоровой кожей наверняка в такой день от солнца таятся.
Я поднимаю голову, прикрываю глаза рукой.
— Тем хуже для них. Как я рада, что не принадлежу к их числу!
Легкий ветер разносит по саду веселый Сонин смех.
— Ни ты, ни я!
Внезапно до нашего дворика доносятся громкие встревоженные голоса. Мы с Соней дружно поворачиваемся в сторону дома. Похоже, там кто-то ссорится, хотя до сих пор я ни разу не слышала, чтобы слуги кричали друг на друга.
— Что-то стряслось… — Соня не успевает докончить фразы, как во дворике слышен приближающийся стук башмаков, да и голоса становятся все громче и громче…
— …просто смешно. Вы не должны…
— Да ради всего святого, не…
Из-за угла дома показывается юная девушка. По пятам за ней спешит Руфь.
— Простите, мисс, я ей твердила-твердила…
— А я ей твердила, что о нас докладывать не надо, мы не чужие!
— Луиза!
Этот орлиный нос, копну каштановых локонов, полные алые губы ни с чем не перепутаешь — но я никак не могу поверить, что вижу перед собой подругу.
У нее нет времени отвечать мне — потому что за спиной у нее появляются еще две фигуры. От изумления я теряю дар речи.
— Вирджиния! И… Эдмунд? — восклицает Соня.
Еще секунду я стою, не в силах поверить, что это реальность, а не полуденный сон. Эдмунд улыбается. Это всего лишь тень прежней улыбки, какой он улыбался, когда Генри был жив, — но и ее достаточно. Меня начинает бить дрожь, оцепенение спадает.
Мы с Соней радостно бросаемся навстречу нежданным гостям.
После череды взволнованных и возбужденных приветствий тетя Вирджиния и Луиза присоединяются к нам с Соней в гостиной для чая с печеньем, пока Эдмунд разбирается с багажом. Печенье нашей кухарки — что гранит, зубы сломаешь. Тетя Вирджиния отважно вгрызается в одно из них, и я невольно морщусь.
— Жестковато, да?
Тетя отвечает не сразу, сражаясь с откушенным куском. Наконец, с трудом сглотнув, она произносит:
— Ну разве что самую малость.
Луиза тянется взять и себе штучку. Мне хочется ее предостеречь, но Луизу не остановишь. Неуемный пыл моей подруги способен унять разве что ее собственный опыт.
Она с громким треском надкусывает печенье, но тут же выплевывает крошки в носовой платок.
— Самую малость? Да я чуть зуб не сломала! Кто в ответе за это кулинарное преступление?
Соня прикрывает рот рукой, сдерживая смех, а вот я удержаться не успеваю.
— Тсс! Кухарка испекла. И потише, ладно? А то оскорбишь ее в лучших чувствах.