Уингейт мало-помалу начал осматриваться: он находился в каком-то помещении, тесно уставленном койками. Оно было полно народу — мужчин, которые вставали, шлепали ногами но полу, одевались. Уингейт лежал на нижней, первой из четырех узких коек, громоздившихся у стены. Сквозь просветы между ног, двигавшихся мимо его лица, он мог видеть такие же этажи коек вдоль стен, от пола до потолка. Кто-то присел на край койки и, натягивая носки, прижался широкой спиной к его ногам. Уингейт подтянул ноги. Незнакомец повернул к нему лицо.
— Я толкнул вас, голубок? Извините. — Затем добродушно добавил: «Лучше выматывайтесь отсюда. Жандарм будет орать, чтобы все койки были подняты.» Он широко зевнул и встал, уже позабыв об Уингейте и его делах.
— Погодите минутку! — быстро окликнул его Уингейт.
— А?
— Где я? В тюрьме?
Незнакомец с беззлобным интересом пристально посмотрел на залитые кровью глаза Уингейта, на его отекшее, неумытое лицо.
— Эх, парень-парень, вы, видно, здорово влопались, пропив свои подъемные!
— Подъемные? О чем вы, черт возьми, толкуете?
— Вот еще, господи! Вы что, не знаете, где находитесь?
— Нет.
— Да ведь… — у него, казалось, не было большой охоты говорить о вещах, само собой разумеющихся, однако по лицу Уингейта видно было, что тот действительно ничего не знает. — Что ж, вы на «Вечерней Звезде» летите на Венеру.
Несколько минут спустя незнакомец тронул его за рукав.
— Не огорчайтесь так, голубок. Право же, не стоит так волноваться.
Уингейт отнял руки от лица и прижал их к вискам.
— Не может быть, — сказал он, обращаясь больше к себе, чем к кому-либо другому, — не может быть…
— Да бросьте! Пойдемте, возьмете свой завтрак.
— Я не хочу есть.
— Пустяки. Я понимаю, что с вами происходит… Со мной тоже так бывало. Все же поесть надо.
Подошедший жандарм разрешил спор, ткнув Уингейта дубинкой в бок.
— Что здесь, по-вашему, лазарет или салон первого класса? Поднимите-ка койки на крюки!
— Потише, начальник, — примирительно сказал новый знакомый Уингейта, — нашему приятелю сегодня не по себе.
Он одной рукой стащил Уингейта с койки и поставил на ноги, а другой поднял койку вверх, плотно прижав ее к стене: крюки щелкнули, и койка закрепилась вдоль стены.
— Ему будет еще больше не по себе, если он вздумает нарушать заведенный порядок, — предупредил унтер-офицер и прошел дальше.
Уингейт неподвижно стоял босиком на плитах холодного пола: его охватило ощущение беспомощности и нерешительности, которое усиливалось оттого, что он был в одном нижнем белье. Его покровитель внимательно разглядывал эту жалкую фигуру.