— Почему сестре, а не вашей фирме?
— Потому что надо действовать быстро. Юристы, ведущие дела нашей семьи, всячески будут добиваться подтверждения. Они пошлют радиограмму капитану с запросом, действительно ли у него на борту находится Сэм Хоустон Джонс, а капитан ответит «нет», так как я завербовался под именем Сэм Джонс. У меня была глупая мысль: как бы не попасть в «Новости по радио» и не повредить интересам семьи.
— Ты не можешь осуждать ваших юристов, — возразил Уингейт из чувства кастовой солидарности, — они распоряжаются чужими деньгами.
— Я не осуждаю их, но я хочу, чтобы были приняты срочные меры, а сестра сделает все. Она по тексту радиограммы поймет, что это я. Единственная трудность — добиться у администратора разрешения послать ее.
Джонс ушел, чтобы выполнить свое намерение. Хартли ждал вместе с Уингейтом — для компании, а также из понятного интереса к таким необычайным событиям. Когда Джонс наконец возвратился, его лицо отражало нескрываемую досаду. При взгляде на него Уингейтом внезапно овладело мрачное предчувствие.
— Тебе не удалось послать радиограмму? Он не разрешил?
— Нет, все-таки разрешил, — ответил Джонс, — но этот администратор… ну и крепкий же это орешек!
Даже без воя сирены Уингейт почувствовал бы, что они снижаются на Луна-Сити. Сила тяжести на поверхности Луны составляет всего одну шестую по сравнению с Землей, и это уменьшение немедленно сказалось на его расстроенном желудке. Хорошо еще, что он мало ел. Хартли и Джонс привыкли к космическому пространству и легко переносили такие изменения скорости. Странно, как мало сочувствия испытывают те, кто не подвержен космической болезни, к тем, кто от нее страдает. Трудно сказать, почему зрелище человека, мучимого рвотой, задыхающегося, со слезящимися глазами, извивающегося от боли в желудке, кажется чуть ли не забавным, но это так.
Ни у Хартли, ни у Джонса не было врожденного садизма, который так часто проявляется в подобных случаях, — как у того остряка, который предлагал солонину в качестве лекарства. Но сами они не страдали, и поэтому давно уже забыли о своем собственном мучительном опыте, когда они еще были новичками, и просто не в состоянии были понять, что Уингейт буквально переживает «судьбу горше смерти». Даже значительно горше, ибо мучение это длилось целую вечность, настолько искажено чувство времени у тех, кто страдает от космической и морской болезни, а также (как я слышал) у курильщиков гашиша.
В действительности же остановка на Луне длилась менее четырех часов. Лишь к концу стоянки Уингейт овладел собой настолько, что у него снова возник интерес к радиограмме Джонса. К тому же Джонс заверил его, что в Луна-сити он сможет провести время до отправки обратно на Землю в отеле, снабженном центрифугой.