Цветные вспышки сменились ровным свечением — преимущественно золотисто-желтым. А зримая вибрация не прекращалась.
Я сделал еще один шажок в сторону Анни. Возле нее шла концентрация невидимого давления. Серые свинцовые болванки вдруг на мгновение полыхнули желтоватым вибрирующим цветом. Через секунду феномен повторился — теперь свинец окрасился отчетливо. Казалось, куча свинца меняет не только цвет, но и форму, съеживается по мере того, как золотое сияние усиливается, и расширяется, когда золотое сияние почти пропадает.
Я посмотрел на Эллисона. Он улыбался.
Частота вибрации увеличилась. Пульсация цвета свинцовых болванок — из серого в золотой, из золотого в серый — учащалась. Затем период желтизны стал удлиняться, а период, когда болванки оставались изжелта-серыми, стал сокращаться. Болванки начали будто попрыгивать, тереться друг от друга, некоторые свалились с кучи.
Я снова бросил взгляд на Эллисона. Мне почудилось, что он стоит объятый пламенем. Но сам он, похоже, этого не замечал. И тут вибрация и пульсация разом прекратились. Я зрел слитки золота там, где недавно находилась куча свинца.
Казалось, все присутствующие в подвале разом ахнули.
О, это божественное тусклое свечение! Его ни с чем не спутать! И мы впитывали его жадными глазами…
Я перевел взгляд с золота сперва на Анни, потом на Эллисона, по-прежнему объятого огнем. Затем с Эллисона на Анни.
Ничего не происходило. Никто не пошевелился. Но что-то должно же произойти! Не может же это длиться вечно! Какое-то движение, жест, нечто, что прервет гипнотическое онемение всех членов…
Анни вскрикнула. И огонь, струившийся вокруг Эллисона, разом исчез.
В то же мгновение Анни надрывно простонала:
— По умер.
Гризуолд довольно осклабился. Анни отшвырнула жезлы и сорвала с головы стеклянный шлем.
По подземелью словно порыв ветра пробежал — будто некий гигант горестно вздохнул. И тут же пол под нами и стены вокруг нас тряхнуло как при сильном землетрясении.
Куча золотых слитков вдруг раздалась в объеме, мгновенно утратила неповторимый цвет золота, стала уныло серой — и рассыпалась.
Гризуолд завизжал, Эллисон издал утробный стон. Но охранники стояли совсем одуревшие — никто из них, к счастью, не схватился за пистолет.
Анни повторила два страшных слова — теперь тихо-тихо, но четким голосом:
— По умер.
И, как эхо ее словам, подвал опять тряхнула неведомая сила, факелы заходили ходуном в своих настенных креплениях. Мы услышали, как над нами рушатся стены. Из дверей, ведущих вверх, и с потолка посыпалась пыль.
Все устремили взгляды вверх. Кто-то завопил от страха. А треск и грохот наверху все усиливался.