Скромная литография почему-то изображала Асю худощавой брюнеткой с измученными бессонницей глазами. Она сидела в кресле перед телевизором, довязывая спицами шерстяной купальник, а в это время… в узкую полоску дверной щели просовывало огромную усатую голову мерзкое насекомое. На остальных картинах Асю живописали в более героическом виде: то в респираторе, с победно поднятым над головой баллончиком дихлофоса, то за прилавком магазина — в боевой стойке, с рапирой, на конце которой крепилось распыляющее яд устройство.
Но самым впечатляющим было огромное, на всю стену, полотно, на котором Ася в рыжем парике и красном платье с черным драконом на груди яростно давила колесами своей малолитражки хрустящую, колышущуюся массу, до бордюров заполнившую одну из центральных улиц города, а в это время… один из муравьев, проникнув в Асин автомобиль, нахально полз по ветровому стеклу.
Рядом с музеем Аси располагался магазин «Краски-лаки». Дети решили заодно и сюда заглянуть. Группа туристов, сопровождаемая бойкими гидами, то и дело сновала между музеем и магазином. Гастрик и Тинг затесались в одну из групп и вскоре очутились в душном помещении, заставленном банками-склянками.
— Перед нами место незабвенной Аси, — сообщил юркий гид с лихими усами. — Обратите внимание на стеллажи слева. Этими красками жители города обновляли полы, после того, как Ася спасла город от нашествия насекомых. А этим лаком лакировались дефекты, изъяны, трещины, и все бы в городе сверкало и блестело, если бы поклонники аса Интона по-хулигански, где попало, не переписывали его любовные самолетные стихи. Они появлялись на фасадах зданий, на стенах присутственных мест, их вырезали ножами на школьных партах и стульях кинотеатров. Но краски-лаки этого магазина помогли вернуть городу благопристойный вид, и жители были так довольны, что даже перестали замечать угрозу бунтующего рядом с городом вулкана Керогаз.
Теперь уже Гастрик не сомневалась в том, что Ася не выдумка, что это реальная продавщица. Однако ее уверенность вызвала насмешку Тинга. Он даже забыл о зоопарке и повел девочку в другую часть города, где на стенах домов красовались стихи, списанные с инверсионного следа в небе. Но их читала уже Астрик, и хотя мальчик обрадовался ее появлению, было досадно, что не успел доказать Гастрик существование аса Интона, которого представлял себе высоким молодым человеком с веселыми глазами. В этих стихах с чем только не сравнивал ас Интон свою любимую: и с фиалкой, и с божьей коровкой, и даже с самолетным шасси. Строку с последним сравнением зафиксировали специальным составом, и она белой аркой окаймляла воздушный комбинат «Брикет», производящий концентрированные продукты: «Ах ты шасси мое, мое шасси! Как люблю тебя я…» Далее шло что-то неразборчивое, похожее на росчерк автографа.