– Я знаю его, князь, – громко и мрачно произнёс Ясмунд. – Это славный воин, и я не слышал о нём дурного.
Властислав коротко поклонился на голос. Кивнул и князь Святослав, в знак того, что слышал слова дядьки.
– Тот ли это человек, которого обвиняешь ты, епископ Адальберт? – последние слова князь выговорил медленно, будто пробуя на вкус чужое звание и чужое имя.
– Именно он, король Свантеслав, – скорбно качнул лысой макушкой чернобородый епископ. – Увы, сей одержимый безумец, слепец телом и душою, со своими людьми, словно разбойник, поднял мятеж в городе твоей матери, и встал на пути моём и моих спутников, и с науськанной им чернью взял храм Божий, в коем мы со спутниками принуждены были скрываться от его неистовства, будто некую крепость, в осаду, грозя мне и понося святое имя Господне.
– Долг хозяина – защищать гостя, – подала голос Ольга. – Даже поселянин не даст в обиду пришедшего в его хижину. Тот же, кто поднял руку на княжеских гостей…
– Я не ищу его крови, твоя королевская милость, – теперь на епископа, осмелившегося перебить правительницу Киева, с негодованием уставился даже безмолвный человек-ошкуй. – Он уже довольно расплатился за безумие свое, и достаточным будет, если твоя королевская милость удалит несчастного идолопоклонника из города своего и земли.
Возмущенный гул с трех сторон ответил на эту речь черноризца.
– Ты просишь суда или сам взялся судить, епископ? – светлые, густые брови Святослава сошлись к переносице, и вверх через лоб полегли резкие морщины. – Тебя я выслушал. А сейчас выслушаю его. Говори, пан Властислав.
– Раб Мертвеца жалуется вельможному пану князю на разбой, – нерадостная улыбка обнажила желтые крепкие зубы под густыми усами. – Так пусть покажет хоть царапину на своем теле или теле одного из своих людей! Я же могу показать рану, принятую по его вине – не в честном бою – а через подлость и коварство!
Старческая длань накрыла лицо хозяина, будто ощупывая, уцепила пальцами повязку – и сорвала её, обнажая ввалившиеся веки над пустыми глазницами.
В толпе киевлян несколько голосов вскрикнули, когда старый лях повернулся поочередно во все стороны, давая разглядеть увечье.
– Вот сделанное по его слову, и это – меньшее из зол, что он причинил в нашей земле, в земле, в которую его тоже впустили, будто гостя! И не о том я горюю, что потерял глаза, а о том, что сделал это его наущением тот, кто был мне вместо сына! Наш правитель, наш Мечислав… мой Мешко!
Мечеслав Дружина вздрогнул, услышав от незнакомца имя, так похожее на его собственное. Нет, и впрямь там, в закатных краях, жили сородичи вятичей!