Спокойно, сказал я себе. Спокойно.
Быстро огляделся – не смог устоять – перед тем, как нырнуть под цепь, но двор целиком принадлежал мне. Откуда-то издалека, как во сне, вновь донеслось «чух-чух» железнодорожного дизеля. Этот звук вызвал в моей памяти очередную строку из песни: «В этом поезде – исчезающий железнодорожный блюз...»
Я пошел вдоль зеленой стены сушильного сарая, сердце громко стучало где-то у самого горла. Полоска бумаги, придавленная куском бетона, лежала на прежнем месте: пока все шло хорошо.
Я легонько пнул ее ногой, думая: Пожалуйста, Господи, пусть сработает, пожалуйста, Господи, позволь мне вернуться.
Мысок туфли отбросил кусок бетона – я увидел, как он отлетел в сторону, – но остановился, наткнувшись на невидимую ступеньку. Эти два взаимоисключающих события произошли одновременно. Я еще раз огляделся, хотя никто не мог видеть меня в этом узком проулке, если только не стоял напротив входа или выхода из него. Никто и не увидел.
Я поднялся на одну ступень. Моя нога чувствовала ее, пусть глаза по-прежнему говорили, что я стою на потрескавшемся бетоне. Рутбир опять бултыхнулся в животе. Я закрыл глаза, и мне сразу полегчало. Поднялся на вторую ступеньку, третью. Ступеньки были невысоки. На четвертой солнце перестало греть спину, а темнота под веками сгустилась. Я попытался подняться на пятую ступеньку, но таковой не оказалось. Вместо этого я стукнулся головой о низкий потолок кладовки. Кто-то ухватил меня под локоть, и я чуть не вскрикнул.
– Расслабься, – услышал я голос Эла. – Расслабься, Джейк. Ты вернулся.
Он предложил мне выпить кофе, но я отрицательно покачал головой. Желудок все еще не пришел в норму. Эл наполнил свою чашку, и мы прошли к кабинке, в которой сидели до этого безумного путешествия. Мои бумажник, мобильник и деньги горкой лежали на столе. Эл сел со стоном боли и облегчения. Теперь он выглядел не таким измученным и чуть расслабился.
– Итак, ты ушел и вернулся. Что скажешь?
– Эл, не знаю, что и думать. Я потрясен до глубины души. Ты обнаружил это случайно?
– Абсолютно. Меньше чем через месяц после того, как перебрался сюда. Еще не успел отряхнуть пыль Сосновой улицы с каблуков. В первый раз я в прямом смысле свалился с этих ступеней, совсем как Алиса в кроличью нору. Подумал, что рехнулся.
Я мог себе это представить. Меня-то он подготовил, не так чтобы очень, но все-таки. С другой стороны, сомневаюсь, чтобы кто-то мог подготовить человека к путешествию во времени.
– Долго меня не было?
– Две минуты. Как и всегда, я тебе говорил. Не важно, на сколько ты там остаешься. – Он закашлялся, сплюнул в новую салфетку, сложил ее, убрал в карман. – И с последней ступеньки ты всякий раз спускаешься за две минуты до полудня девятого сентября тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года. Каждое путешествие – первое. Куда ты ходил?