8
Наутро – после того дня, когда Маргарита принесла игрушечный домик, – я поднялся в шесть. Подошел к задернутым шторам и выглянул через щелку между ними, не думая, механически: выработалась привычка следить за домом напротив. Марина сидела на складном стуле, курила. В мешковатой розовой вискозной пижаме. У нее появился новый фингал, а на пижаме кое-где запеклись капли крови. Курила она медленно, глубоко затягиваясь, уставившись в никуда.
Через какое-то время она ушла в дом и приготовила завтрак. Скоро появился Ли и съел его. На Марину он не смотрел. Читал книгу.
9
Этот парень, Грегори, прислал купоны «Шопрайта». Ли сказал об этом матери, возможно, чтобы объяснить, откуда у них мясо. А может, чтобы сообщить ей, что у него и Марины в Форт-Уорте есть друзья. Mamochka пропустила эти слова мимо ушей, а я – нет. Питер Грегори представлял собой первое звено цепи, которая приведет Джорджа де Мореншильдта на Мерседес-стрит.
Как и де Мореншильдт, Грегори эмигрировал из России, а теперь работал в нефтянке. Родом из Сибири, он раз в неделю вел курсы русского языка в библиотеке Форт-Уорта. Ли узнал об этом и встретился с Грегори с тем, чтобы спросить, сможет ли он, Ли, найти работу переводчика. Грегори предложил ему сдать тест и нашел его русский «сносным». Но кто в действительности интересовал Грегори – кто интересовал всех русских эмигрантов, Ли наверняка это чувствовал, – так это бывшая Марина Прусакова, молодая женщина из Минска, которой каким-то образом удалось вырваться из лап русского медведя, чтобы угодить на рога американского козла.
Ли работу не получил, зато Грегори нанял Марину – учить русскому его сына Пола. Освальды отчаянно нуждались в деньгах. Но эта ситуация вызывала у Ли и раздражение. Марина дважды в неделю давала урок богатенькому парню, тогда как он каждый день собирал двери.
В то утро, когда я наблюдал, как Марина курит на крыльце, Пол Грегори, симпатичный молодой человек, подкатил к их дому на новеньком «Бьюике». Постучал, и Марина, сильно накрашенная – напомнив мне Бобби Джил, – открыла дверь. Помня то ли о ревности Ли, то ли о правилах приличия, выученных дома, урок она давала ему на крыльце. Полтора часа. Джун лежала между ними на одеяле, а когда плакала, эти двое по очереди брали ее на руки и укачивали. Картина радовала глаз, хотя я сомневаюсь, что мистер Освальд пришел бы к такому же выводу.
Примерно в полдень приехал отец Пола, поставил свой автомобиль в затылок «Бьюику». Компанию ему составляли двое мужчин и две женщины. Они привезли продукты. Старший Грегори обнял сына, потом поцеловал Марину в щеку (ту, что не опухла). Говорили они на русском. Младший Грегори стушевался, Марина засияла, как неоновая вывеска. Она пригласила всех в дом. Скоро они сидели за столом в гостиной, пили ледяной чай и болтали. Руки Марины летали, как переполошенные птицы. Джун передавали от одного к другому, из рук на колени и обратно.