— то была первая работа, порученная греческому монаху великим князем и митрополитом Варлаамом, — собирались писцы и образованные знатные юноши, чтобы побеседовать с ученым, много странствовавшим по свету святогорцем.
И потому Максим вскоре почувствовал необходимость в уединении. Прогуливаясь однажды по Кремлю, он увидал неподалеку от Боровицкой башни церковь, которая ему приглянулась. От нее шел крутой спуск к воротам, и с холма было видно, как за высокими стенами, точно море, сверкала река, омывавшая Кремль. Водная гладь, верхушка башни, высокие стены, купола и колокольни отдаленно напоминали святогорцу Ватопедский монастырь.
Туда, в церковь Иоанна Предтечи, собрался он пойти, когда кремлевские колокольни зазвонили к вечерне.
Было начало июня.
Выйдя из кельи, Максим пересек монастырский двор и подошел к воротам, возле которых сидели на скамье два монашка.
— Благословите, братья, — обратился к ним Максим.
Монахи почтительно встали.
— Благослови и ты нас, святой отец.
Они перекрестились и, стоя, проводили грека взглядом.
— Брат Афанасий говорит, — прошептал один из них, — что отец Максим из знатного греческого рода. Отец его, воевода в Арте,[41] в большом достатке жил, и отец Максим, прежде чем принять схиму,[42] долго ездил по разным странам и насмотрелся такого, что отказался от богатства, почестей и удалился в монастырь.
— Выходит, он настоящий монах, — с восхищением сказал другой и погодя спросил: — Ты говоришь, воевода?
— Да, воевода, — подтвердил первый.
— А где эта Арта?
— Я уж спрашивал Афанасия. От Царьграда девятнадцать дней и восемнадцать ночей пути. И от Иерусалима тоже девятнадцать дней и восемнадцать ночей.
Слова эти произвели большое впечатление на второго монашка, что был помоложе.
— Как раз посередке Арта? — с удивлением спросил он.
— Да, посередке!
Монахи снова сели на скамью, немного помолчали. Вскоре тот, что помоложе, дернув другого за рукав, прошептал:
— А я слыхал, будто со святым игуменом у них не все гладко. Раздоры из-за наших священных книг; грек находит в них ошибки немалые и пропуски. Позавчера…
— Тссс! — товарищ толкнул его коленом…
Они погрузились в молчание и стали равнодушно смотреть на колокольню, словно не замечая монаха, который, выскользнув из дверей игуменских покоев, направился к воротам. Он шел быстрым шагом, высоко подняв голову и глядя в ту сторону, где скрылся святогорец.
Между тем Максим брел по довольно широкой, мощенной бревнами улице, которая вела к большим Ризположенским воротам. Он приблизился к ним и, не выходя из Кремля, свернул налево.