что скоро это людское море было испещрено светящимися точками. Направленный луч высветил на сцене Бретта,
сидевшего на барном стуле. Он был без майки, голый торс с рельефными мышцами груди и кубиками пресса
поблескивал от пота. Он наклонил стойку микрофона, заставив при этом движении блеснуть пирсинг в его сосках. Женщины
в зале разразились восторженным визгом, включая и Шауну, подпрыгивавшую на месте с оглушительным свистом.
Я полностью это воспринимала. Бретт, сидевший подтянув ноги на поперечину стула, с черно-серыми татуировками,
покрывавшими его мускулистые руки, выглядел невообразимо сексуальным и вызывал просто оголтелое желание
трахаться. Четыре года назад я на протяжении шести месяцев думать не могла но о чем другом, кроме возможности
дорваться до его наготы, была влюблена до безумия и так отчаянно нуждалась в ответном чувстве, что, когда он изменял
мне, это разрывало меня в клочья.
Пальцы Гидеона начали двигаться во мне туда и обратно. Зазвучал басовый ритм. Бретт завел песню, которой я никогда
прежде не слышала. Голос его был низким, исполненным чувства, каждое слово звучало отчетливо и ясно. Он обладал
голосом падшего ангела. Гипнотизирующим. Притягательным. А его лицо и тело усиливали искушение.
Золотая девочка, вот и ты.
Я пою навзрыд, музыка гремит.
Ты там, в моих мечтах, с солнцем в волосах.
Я так тебя хочу, что вот-вот взлечу.
Золотая девочка, вот и ты.
Танец твой искрит, музыка гремит.
Я так тебя желаю, что глаз не отрываю.
Жду: на колени пасть тебя заставит страсть.
Но нет, уходишь ты, плоть моей мечты.
Золотая девочка, куда же ты?
Тебя здесь больше нет, померкнул солнца свет.
Хоть в баре и в машине имел тебя доныне.
Но сердцем не владел, и вот я не у дел.
Сам на колени пал, молить тебя я стал:
Не уходи, постой, ты слышишь голос мой?
Ева, мечта моя, — вот на коленях я!
Золотая девочка, где же ты?
Я пою навзрыд, музыка гремит.
Тебя здесь больше нет, померкнул солнца свет.
Ева, мечта моя, — вот на коленях я!
Световое пятно погасло. Музыка смолкла, последовала наполненная тишиной пауза. Мелькали огни, бесновалась толпа,
а я пребывала в смятении и растерянности. Меня шатало, сдавило грудь.
— Вот это песня, — прорычал Гидеон в ухо, не прекращая трахать меня пальцами, — заставляет думать о тебе.
Его ладонь массировала мой клитор, пока я не возбудилась так, что на глазах выступили слезы: я вскрикнула, содрогаясь
в его руках, и, ухватившись за ограждение перед собой, полностью отдалась безостановочному потоку наслаждения.
***
Когда шоу закончилось, я могла думать только о том, что надо бы достать телефон и позвонить Кэри. Мы ждали, пока