Костик попробовал осторожно повернуться на бок, и это удалось на удивление легко. Так легко, что парнишка внезапно запаниковал, поднял еще слабую руку и попробовал себя ощупать.
Первые же ощущения ввергли его в глубочайший шок. Тела не было. Вернее, было, но вовсе не его, Костика. Невероятно худые, выступающие наружу ребра и впалый живот никак не могли принадлежать тому Косте, каким он был еще вчера.
Или это было не вчера?!
По коже непроизвольно поползли мурашки. Сколько же времени должно было пройти, чтобы из ста пятидесяти килограммового здоровяка получился вот этот скелет? И где, черт, побери, он вообще находится? А что думает мама?!
Воспоминание о матери разбудило в душе парня чувство вины и раскаяния, и Костик поторопился переключиться на другую проблему. Благо их у него теперь хватало. А о матери он подумает позже, когда поймет, во что влип. Или, когда начнет решать, как из этого выпутаться.
Немного погодя Костик снова ощупал себя, стараясь не особенно пугаться выпирающих костей и суховатой кожи. Общее впечатление оказалось на удивление сносным. Ран и царапин не было, как и ушибов, которые обычно угадываются по прикосновению к ним.
Немного удивило отсутствие всей одежды, кроме непомерно широких для него теперь джинсов. Однако на фоне остальных сделанных открытий эта проблема показалось почти пустяковой. Легко разрешившейся с помощью найденного в кармане куска проволочки.
Костик сам не заметил, как снова уснул, а когда проснулся на рассвете, с изумлением обнаружил, что вокруг полно народу. Люди бродили и переползали с места на место, ища освещенные солнцем пятачки, за ночь заметно похолодало. Но Костик пока не готов был последовать их примеру, просто повернулся на бок и наблюдал, стараясь понять, что это за место и кто все эти люди.
Разговаривали они мало, тихими шепотками, и это не могло не насторожить парня. Мама всегда говорила, что у Костика ум исследователя, душа романтика, а сердце воина, и сам он был с этим вполне согласен, правда, немного сомневаясь насчет воина. Но когда мать записала в секцию рукопашного боя — все же пошел. И даже отзанимался почти два года, пока не понял, что больше не вынесет ни обидного смеха соучеников, ни вечных гематом.
Понаблюдав с час, парень твердо уверился, что попал по-крупному. Не были эти люди ни воинами, ни торговцами, так, какой-то сброд. Несколько женщин, одетых как и его соблазнительница, в полотняные бесформенные платья до щиколоток и свисающие на спину платки, держались особняком, начиная шипеть и повизгивать, когда кто-то из мужчин пробирался слишком близко от них.