I
Граф Николай Петрович Румянцев был человеком занятым. Он был и меценат, и коллекционер, и страстный сторонник развития российского мореплавания, и служил российским государям и по военной, и по гражданской части – был, например, «министром хлеба и земель». Такое вот экзотическое название было у должности, которую он занимал с 1802 года, и включала она в себя обязанности многочисленные и разнообразные, связанные в основном с усовершенствованием методов земледелия в России.
Но потом он переключился на дела иностранные, сперва возглавив соответствующее министерство, потом стал заместителем председателя Государственного совета, а в 1809-м был и вовсе пожалован в канцлеры Российской империи. А надо сказать, что в России государственный канцлер был высшим из гражданских чинов и по табели о рангах 1722 года соответствовал генерал-фельдмаршалу. В общем, кроме самого царя Александра, в делах правления не было в империи человека, равного ему по статусу, а уж иностранными делами он занимался с особенным тщанием. Его, собственно, и подняли-то так высоко, потому что был он убежденным франкофилом, сторонником союза с Наполеоном, и из всех иноземных послов, аккредитованных в Петербурге, наибольшее внимание уделял послу Франции.
Вообще-то – немудрено. И Россия, и Франция были мощнейшими государствами континентальной Европы, с населением, числом превышающим сорок миллионов подданных, с армиями в сотни тысяч солдат – по сравнению с ними все прочие выглядели просто державами второго ранга. Была, конечно, еще и Англия, но про нее вообще следовало бы говорить отдельно…
А пока что граф Николай Петрович занимался многотрудными своими обязанностями и изо всех сил пытался сохранить союз между двумя могучими империями, и с послом Франции беседовал охотно и часто, а прочими в известной мере пренебрегал.
Впрочем, в числе дипломатов, с которыми граф все-таки вел длинные и основательные беседы, был и посол куда более скромной державы, чем Французская империя, и звали его Джон Квинзи Адамс. С 1809 года он представлял в Петербурге Соединенные Штаты Америки. Что сказать? Это было более чем странное образование. Начать можно с того, что это была, как-никак, Республика. Эта форма правления к 1809 году вышла в Европе из моды, и до такой степени, что во Французской империи о ней было велено вообще ничего не писать, дабы « не пробуждать тягостных воспоминаний… ». Далее – эта Республика именовала себя Союзом, но состояла из весьма автономных штатов, или, другими словами – государств, каждое из которых очень настаивало на своих собственных правах и законах. Роль центральной власти поначалу была ограничена до того, что в 1785 году, уже после достижения независимости от Великобритании, последний корабль военно-морского флота Союза был продан, а армия была ограничена так называемым «1-м американским полком», численностью в 700 человек[1]. Положим, к 1809 году эта численность увеличилась до семи с половиной тысяч, и центральная власть все-таки получила от штатов кое-какие полномочия – но, тем не менее, Соединенные Штаты Америки представляли собой некую шаткую конструкцию из полутора дюжин разных государственных образований, с общим населением чуть побольше 7 миллионов человек и с совершенно ничтожными военными силами.
