банальная потребность в дозе счастья. Он может забыться, посмотрев телевизор, выпив,
пообщавшись с друзьями, но он также способен выбрать путь временной
самоидентификации с каким-то образом, героем. Для этого подойдет и легкий фильм, и
книга. Главное, чтобы выбранный герой вел более славную жизнь, чем читатель/зритель.
Происходит самоидентификация: в случае развлекательного романа читатель представляет
себя на месте совершенного героя и испытывает временное, иллюзорное счастье.
Эмоциональное, сродни инъекции наркотика. Мужчина волен идентифицировать себя с
каким-нибудь суперменом, одолевающим всех противников, получающим в конце и деньги,
и красавицу. Женщина может представить себя на месте героини любовного романа,
благолепно страдающей в мире роскоши и обретающей в конце принца на белом коне. В
процессе подобного чтения удовлетворяются самые примитивные инстинкты: на сцене
перестрелки или драки читатель-мужчина расходует накопившееся в нем за день желание
насилия; женщина-читательница получает временное эротическое удовлетворение,
представив себя в объятиях литературного рыцаря. Это все грубо говоря.
- Но что плохого? – вставляешь ты.
- Плохо то, что развлекательный роман дарит временное удовлетворение на самом
примитивном уровне. Читатель остается с иллюзией счастья, хотя ни одна из его проблем не
была решена. И прочитанное, в силу односложности написанного, не подтолкнет его к
действиям, не вдохновит на изменения существующей, неудовлетворительной ситуации. В
конце концов, ни на йоту не расширит его неактивное сознание. Он или она так и останутся
со своей болью и несчастьем, иногда обращаясь к бульварному роману как к наркотику,
дарующему забвенье. Что же в этом хорошего? Здесь нет никакой личностной эволюции.
Когда как литература более высокого уровня и особенно классика, опять же грубо говоря,
заставляют читателя думать, сопереживать через самоидентификацию или стороннее
наблюдение другим живым существам – порой несчастливым, часто ищущим и иногда
гибнущим персонажам. Но в таком чтении есть жизнь, поиск истины или хотя бы понимание
того, что мир не ограничивается страданиями, неудовлетворенностью самого читателя – мир
намного глубже, разнообразнее, шире. Даже беллетристика, причисляемая к классической,
ценной литературе, например, произведения Жюля Верна или Александра Дюма, обладает