жизни ( …отец, что же ты натворил…когда ты, как обезумевший, боролся за власть, не
гнушаясь никакими средствами, и по твоей вине погиб Гена, неужели это не заставило
тебя одуматься… я надеюсь, я так надеюсь, что ты помогал Филиппу по ошибке, не
разглядев его намерений… дать врагу нашей семьи абсолютную свободу в городе – я никак
не могу тебя понять… неужели ты раскаялся и наивно хотел показать, что все осталось в
прошлом… папа, где бы ты ни был сейчас, знай, что сам я не могу держать на тебя зла, я
простил тебе смерть моего брата и все, что произошло со мной и Адель… и когда я пришел
к тебе и добил тебя – это не была месть… я просто не мог оставить тебя мучиться, ты
бы все равно умер… я не верю в Бога и не знаю, сможет ли меня кто-нибудь понять, но,
убив тебя – так я тебя простил…), летим дальше – вот по улице бредет мрачный водитель
Семеновых, он все ищет без вести пропавшего друга, хотя тот погиб неделю назад, спасая
Никиту от выстрелов Филиппа, и теперь лежит под надгробным камнем, но не под своим
именем и с лицом своего шефа, искусно воссозданным пластическими хирургами ( …он бы
не бросил меня, не верю, только не он, ведь только накануне говорил, как меня любит… как
хочет уехать со мной, до сих пор он никогда не был так нежен… а если самое худшее… не
могу даже думать об этом… до отъезда – пятнадцать минут…), тем временем камера, не
мешкая, набирает скорость, летит прочь от троллейбусного парка, вырывается за границы
города Вышнего и в плавном, небывалом прыжке достигает пределов закрытой воинской
части: здесь темно, сплошь леса, едва различима церковь, запутавшаяся в ветвях, – как все-
таки глупы люди, полагая, что ее возвели для оберега, а ведь, напротив, Вышняя церковь
построена здесь, потому как издавна места вокруг считались священным, что, правда,
забылось за давностью лет, – секретная комиссия СССР билась над тайной здешних лесов,
над загадкой этого жирного болота, растекшегося кляксой в самом центре закрытой
территории – видишь? – теперь уже специальная секретная комиссия РФ трудится, но все
безрезультатно, и сейчас где-то здесь, наверное, гуляет счастливая Адель, готовясь к
последнему, необыкновенному путешествию, как жаль, что нам так и не удалось ее
разглядеть, – глазок камеры неожиданно, стремительно взмывает вверх и летит долго-долго,
быстро-быстро, пока нашим глазам не предстает идеально круглая планета, обрамленная
нежно струящимся светом.