мне пришло в голову устроить небольшое землетрясение, стакан упал бы от вибраций, но
зачем же привлекать стихии? На это уходит слишком много сил и необходимо сперва
получить официальное разрешение, а я ведь сейчас веду несанкционированную деятельность
27
– мне лишний раз светиться не стоит – и тогда в голову пришла чудесная идея: почему бы ни
воспользоваться твоей собственной глупостью? Уж коли поставлен стакан на телевизор –
неси ответственность, пора бы уже научиться таким вещам, прелесть моя. Боже, как
вспомню эти твои улыбки, этот твой мерзкий смех, хотя бы поэтому стоило уничтожить
телевизор. Между прочим (позволю себе напомнить), пару часов назад твое тело разве что на
куски не разваливалось, собственная плоть раскромсалась, измельчилась, бросилась куда-то
наутек, а ты возвращаешься домой и, как ни в чем не бывало, берешься устанавливать
дурацкий ящик. Какое самообладание! Неужели тебе настолько противно жить?
Но это все литература. А между тем некоторого прогресса мы все же добились. Нет, не
стоит тешить себя очередной иллюзией, все намного хуже, чем ты даже можешь
представить, – мы буквально дышим на ладан, один неверный шаг, и все закончится
бесповоротно, а наши пути разойдутся. Мне требовалось удостовериться кое в чем,
пришлось прибегнуть к помощи не совсем приятных тестов, но дело, возможно, того стоит.
Теперь я знаю, что в тебе еще жива благодарность. Самая обыкновенная, ни чем не
замутненная благодарность – тогда в ванной, ты обнаруживаешь два ведра и понимаешь, что
горячей воды тебе хватит с избытком: не придется идти на ледяную кухню и ставить
кипятиться новую порцию, мучиться судорогами и бороться с тоской – все хорошо. Ты не
ведаешь, кого за это благодарить, но все равно мысленно произносишь спасибо – это и есть
настоящая, неподдельная благодарность. Поверь мне, благодарить судьбу за нечаянное
добро умеет только человек, такое больше никому не дано. Признаю, это колесико в тебе
еще вертится, надо только смазать.
Теперь я также знаю, что ты боишься смерти. Это состояние заложено в человеческий
организм природой, хотя людям присуще от него открещиваться, бежать. Но когда твое тело
на мгновение распалось, возможность его лишиться привела тебя в ужас, и впервые за
долгое время по-настоящему захотелось жить. Чтобы было больно, чтоб жизнь
чувствовалась, напоминала о себе, щипала, как будто проверяя – спишь, не спишь? Теперь я