* * *
Что изменилось в моей жизни? Изменилось.
Я остался в «бригаде», или, как больше нам нравилось, в «профсоюзе», поставив условие подчинения только одному человеку, и, разумеется, выбрал Андрея Пылёва, человека взвешенного, спокойного — главное, поддававшегося некоторому влиянию. Это последнее было как плюсом, если исходило от меня, так и минусом, если исходило от кого-либо другого. Он прислушивался к аргументам, признавал факты, не страдал маниями, просто любил комфорт и спокойствие, а, кроме того, был приятным собеседником и, в принципе, хорошим человеком, способным, кроме всего прочего, на сильный поступок. Время покажет, что я не ошибся. Понятно, что мы говорим всё-таки о человеке, преступившем закон и всё-таки имевшем отношение к руководству группировки, пусть даже и не в поле силовых воздействий, а больше в разработке стратегических направлений и вращения финансов, но всё же принимавшем участие в кардинальных решениях, которые вели к изменению многих судеб. Могу лишь добавить, что несмотря на то, что команды от него я получал, но — по стечению ли обстоятельств, исходящих от меня, или моих принципов, или нежелания делать, или случайностей вообще, — по его поручению ни одного человека я не убил и не ранил. Остальное решать не мне.
У меня на Канарских островах, на самом большом из них, так полюбившемся за десяток поездок, появился небольшой домик. Правда, увидел я его только через год, а пожил в нём и вовсе всего несколько дней, в конце концов продав его в 1997 году за 120 тысяч якобы Алексею Кондратьеву, не без помощи наших руководителей, а тот, в свою очередь, Сергею «Пельменю» (застрелен Олегом Михаловым по указанию Пылёва Олега в 2001 году). Такие перепродажи — старая традиция избавляться от ненужного, пользуясь, с одной стороны, непониманием, а с другой — создавшимся впечатлением принесения пользы «своим».
Зарплата выросла очень быстро — с последней цифры в пять тысяч долларов в месяц при Грише до 100 тысяч. Правда, со временем она понижалась, и из неё вы-„читалось (как, впрочем, и у всех) на «воров» и в «общак», и процентном отношении, точно не помню, — когда-то двадцать, когда-то десять. На многие месяцы и даже (оды закончился кровавый марафон, и начало казаться, что так будет всегда. За полгода я достроил неподалеку от Воскресенска четыре дома, наивно полагая, что смогу там жить, когда всё утихнет, через год-два: два маленьких, один средний, хотя в этом, отцовском, папа принципиально тоже принял финансовое участие, и свой, большой, с гаражами, баней, тренажёрным залом и предполагаемым подземным тиром на 25 метров — хорош, нечего сказать! И надо было до такого додуматься!