— Вы еще вернетесь? — выдавила она.
— Если у вас не будет во мне нужды, то нет, не вернусь. Вы счастливы, и я прошу простить меня за то, что мне тяжело это перенести. Разрешите откланяться!
Клаус поклонился, Аврора протянула руку, и он, поколебавшись, прикоснулся к ней горячими губами. Прощальный поклон — и Асфельд сбежал. Аврора, глядя ему вслед, чувствовала себя уже не такой счастливой.
Это ощущение оказалось стойким и не прошло даже вечером, когда она снова оказалась в объятиях своего принца...
Через две недели Аврора занемогла.
Утром, поднявшись, она почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног, и ей пришлось ухватиться за шторку балдахина, чтобы не упасть от головокружения. Сердце колотилось, как бешеное. Когда она села на постель, пляска перед глазами унялась, зато к горлу подступила тошнота. На ее стоны прибежала Фатима, быстро сообразившая, что происходит, и успевшая вовремя подставить тазик. Потом она помогла госпоже снова улечься, растерла ей виски холодной водой.
— Отдыхай! — распорядилась она. — Я принесу тебе обед.
— Не-е-ет! — застонала Аврора, от одной мысли о еде снова склонившаяся над тазиком.
Фатима расхохоталась:
— Я предложила тебе обед, чтобы лишний раз убедиться в своей правоте. Сегодня великий день: у тебя будет сын!
— Ты хочешь сказать, что я беременна?..
— Конечно! Это первые признаки... Ты не думала, что это может произойти?
— Нет. Признаться, это даже не приходило мне в голову... Но почему ты уверена, что будет мальчик?
— Потому что только мальчики сразу заставляют мать болеть.
Несомненно, турчанка была права. Амалия тоже мучилась тошнотой, когда вынашивала своих детей. Часто находясь рядом с сестрой, Аврора наблюдала, как та, бледная, как привидение, от малейшего запаха мучается приступами рвоты и мечется между постелью и креслом. Состояние будущей матери облегчалось лишь в саду Агатенбурга, где она прогуливалась, поддерживаемая с обеих сторон Авророй и Ульрикой. Погода не имела значения, главное было надышаться свежим, без примеси домашних ароматов, воздухом, ведь зимой окна дома были наглухо закрыты. Даже дворец мог пропитаться не вполне приятными запахами.
Новость повергла Аврору в отчаяние. Вспомнив мучения сестры, она испытала ужас и первым делом потребовала зеркало. Угадав ее мысли, Фатима исполнила приказание, но предупредила:
— Ты бледна, но это нормально, не тревожься: нездоровье редко длится больше трех месяцев...
— Думаешь, это меня успокаивает? Три месяца! Три месяца рвоты, бессилия, уродства...
— Уродливой ты не будешь!