— Само собой! А пока...
Оставив его на минуту, она отлучилась в свою комнату, взяла десять талеров из шкатулки, где держала деньги, и, вернувшись, вложила их в ладонь молодого человека. Но тот, к ее удивлению, отверг это подаяние.
— Фрейлейн графиня чрезвычайно щедра... но это лишнее.
— А как же ваш дед?
— Он жив и здоров! Мне требовался лишь предлог, чтобы расстаться с этим человеком, бесчестнее которого я не встречал. Я уже нанялся в банк Претцена в Любеке. Там фрейлейн графиня и найдет меня, когда...
Он снова оробел и еще ожесточеннее затеребил свою шляпу, не зная, как правильно проститься. Аврора улыбнулась и подала ему руку.
— Будьте уверены, герр Мюллер, я вас не забуду. Вы вправе рассчитывать на мою признательность.
С пунцовым от смущения лицом он наклонился к ее руке, едва смея к ней прикоснуться, и попятился назад, к двери, едва не споткнувшись о ковер.
Оставшись одна, Аврора прочла странное письмо в третий раз, уже гораздо медленнее. Ее голова не вмещала всех рождавшихся в связи с ним вопросов. Подлинность письма не вызывала сомнений. Его автором мог быть только Филипп, но откуда он взял эту баснословную сумму, которой мало кто из германских князей мог похвастаться? А драгоценности? Откуда они у Филиппа, никогда их не носившего? А этот рубин, подарок дожа? Аврора знала, что этот камень был упомянут в наследстве, оставшемся в Венеции от дяди. Знала она и то, что сначала Филипп хотел поместить его на гарду своей парадной шпаги, но потом передумал, не желая вызывать зависть у курфюрста Эрнста Августа, известного корыстолюбца, уж больно красив был камень. Филипп, ничего никогда не скрывавший от сестры, показывал ей свой тайник в деревянной обшивке стены спальни, где он хранил рубин, на случай, если произойдет несчастье и его придется продать. Сейчас девушка упрекала себя за то, что не вспомнила об этом, как только грянула беда. Но слишком велико было потрясение! Теперь настало время позаботиться о возвращении этого клада: он позволит избежать многих трудностей, когда наконец откроется место заточения Филиппа. Теперь она была убеждена, что он жив и томится в подземелье неведомой крепости. Кто-то пронюхал об этих сокровищах, которые он тайно собрал. Не для того ли он это сделал, чтобы сбежать подальше от Ганновера с Софией Доротеей? И не для нее ли предназначались драгоценности? Кто-то, не зная, где он их прячет, наверняка предпочел швырнуть его в тюрьму и выведать правду, а не просто убить...
Когда Амалия вернулась из соседней церкви — значительно превосходя набожностью сестру, она часто туда ходила в надежде получить помощь, в которой отказывали люди, — Аврора показала ей письмо. Радость сестры была огромной, даже чрезмерной.