Птичка понимала, что ни деревья, ни птицы, ни яйца, ни солнце не изменились. А вот она — да.
Начать с того, что утром она проснулась знаменитой. Может быть, отчасти ей это просто показалось, но в столовой никто не сводил с нее глаз. Невозможно отрицать, что многие, если не большинство, постояльцы знали, что в глазах очень серьезных людей она превратилась в важную персону.
Рауди из кожи вон лез, чтобы подчеркнуть собственную роль в этом деле. В конце концов, именно он настоял, чтобы следствие предоставило улики его команде. А когда настанет срок, он снова понадобится — чтобы связать концы с концами.
— Неужели ты не можешь просто за нее порадоваться? — укоризненно спросила Андреа.
— Могу, конечно. Но убийца на свободе! Что же, тебе всех этих бедных девушек не жалко?
«Нет, он поистине безнадежен», — улыбнулась Птичка.
Райская Птичка изменилась. Она увидела. И ее увидели. С сердца сняли камень, с глаз — пелену. С ней случилось все, о чем пишут в книгах, все разом. В ее сумрачный мир заглянуло солнце.
И только они с Элисон знали, как все произошло. Дело не в том, что Птичка явила миру выдающиеся детективные способности. Все дело в Брэде Рейнзе. Или, точнее, в том, что у них общего. В том, что Брэд рассеял страхи, сковывавшие ее сознание. В том, что она поверила Брэду больше, чем кому бы то ни было, за исключением, быть может, Ангела и Элисон. Но Ангел — ее сестра, а Элисон — вместо матери.
Брэд — мужчина.
Между ними вспыхнула искра. Разумеется, Птичка не стала бы утверждать, что он ее любит, — слишком рано.
И еще она понимала: каковы бы ни были его чувства, ничего не получится. В конце концов, она пребывает здесь, в ЦБР, а он там, в мире, полном демонов.
Но вчера вечером она решила, что и пальцем не пошевелит, чтобы усмирить чувства, которые вспыхнули в ее сердце после отъезда Брэда. Всю ночь ворочалась в постели, и над ней словно порхали бабочки. А проснулась оттого, что увидела словно наяву Брэда, что-то нашептывающего ей на ухо.
«Я не влюблена. Это бы завело слишком далеко. Но если влюбленные чувствуют себя так, как я сейчас, не удивительно, отчего люди рискуют ради любви столь многим…»
Андреа с робкой улыбкой поглядывала на нее.
— Ну?.. — вздохнула Птичка.
— Даже не знаю, что сказать. — Она надкусила бутерброд. — Вы целовались?
— Андреа! — Вспыхнув до мочек ушей, Птичка отложила вилку. — Если ты готова задрать юбку перед первым встречным, это не означает, что все такие.
— Я спросила, целовались ли вы. Ты говорила, что ни с кем еще не целовалась.
— Так и есть. И ничего не изменилось. — Птичка с трудом сдерживала улыбку.