Раз он еще жив, значит, пуля миновала легкое. Она вошла в правый бок и, не задев жизненно важные органы, вышла через спину. Это оставляло надежду.
Но надежда стремительно усыхала, поскольку рана не переставала кровоточить. По иронии судьбы он может умереть от потери крови от руки именно этого убийцы. Кровотечение должно прекратиться, затем — предназначенный для жертв медицинский мешок, который Квинтон оставил на столе. Проколотые подошвы, заклеенные раны…
Оставалась одна надежда — на болезненное состояние Квинтона. Правда, и она обратится в ничто, если не удастся избавиться от пут.
Превозмогая сильное головокружение, Брэд рывком поднялся на ноги.
«Нельзя умирать. За последние сутки дело приняло совершенно новый оборот, и ставки поменялись. Райская Птичка. Главное теперь — она».
Брэда затрясло от ярости. Он наклонился вперед, максимально натянув ремни, которыми был привязан к стойке, сделал глубокий вдох и резко откинулся назад.
Стойка глухо треснула и закачалась. Бок пронзила страшная боль. Брэд застонал. С потолка посыпались щепки, клубами поднялась пыль.
«Тридцать два».
К счастью, дерево от времени прогнило. Преодолевая боль, Брэд стиснул челюсти, выпрямился, вновь наклонился вперед, затем откинулся назад. Еще один укол боли. Очередная порция щепок. Опять стон.
«Тридцать три».
Брэд еще дважды повторил свои попытки, затем опустился на пол немного передохнуть, но не давал отдыха мозгу, пытаясь найти выход из положения и спасти Птичку.
«Убийцу зовут Квинтон Гулд, и он стал демоном. И произошло это превращение из-за меня. Не испытывая более потребности в кровавом ритуале передачи Богу самой красивой и самой невинной, Квинтон вынужден стать обычным убийцей. И потому может уничтожить Птичку там, где найдет ее».
В любой другой ситуации Брэд действовал бы с предельными быстротой и энергией, лишь бы не дать убийце нанести удар первым. Но сейчас мешала обнаженная ярость. Казалось, он никак не мог превозмочь отчаяние и страх за жизнь Райской Птички.
Брэд не знал, как назвать свое чувство к ней, но перед лицом смерти не только это, но и все его чувства предельно обострились. Ничего подобного он не испытывал с тех самых пор, как Руби добровольно ушла из жизни.
Брэд застонал, отогнал подступающую тошноту и попытался подняться.
«Вроде бы стойка не сдвигается, но попыток оставлять нельзя. Правда, даже если удастся вытащить ее из гнезда, может обвалиться крыша, и тогда мне все равно конец. Ну и наплевать».