Он задержал дыхание и резко откинулся назад.
«Тридцать четыре».
Квинтон свернул с шоссе к заправке. Обратная дорога в Денвер заняла больше двух с половиной часов на максимальной скорости и съела почти весь бензин. А впереди еще много дел, требующих большого количества топлива.
Игра опять приняла новый оборот, но чем больше он обдумывал эту перемену, тем решительнее убеждался, что на самом деле перемены нет. Семь лет планирования, роста и обучения привели его к окончательному и глубочайшему постижению. Образно говоря, он не удовлетворяется более молоком, от которого дети становятся пухленькими, а благочестивые глупеют, а наконец проникает в суть вещей.
«Человек Дождя пролил на меня дождь истины и умер, выполнив свое предназначение в жизни, — размышлял Квинтон. — Я не ангел милосердия, посланный Богом, чтобы найти и доставить ему избранных, в чистоте и покое. Я скорее ангел смерти, посланный убивать этих самых невест».
Поначалу осознание этого факта потрясло его. Как проницательно заметила Ники, даже демоны знают правду и содрогаются. Он вдруг задрожал и не мог успокоиться целый час.
Но стоило свыкнуться с новым положением вещей, как он быстро призвал на помощь свой незаурядный ум. Он — это то, что он есть, и должен делать то, к чему предназначен. И по сути, в предназначении этом мало что изменилось.
Человеческие особи по-прежнему глупы в подавляющем большинстве, особенно те, которые считают себя умалишенными.
Но несмотря на это, Квинтон непостижимым образом любил их. Ведь все они были его избранниками.
И в то же время Квинтон, слуга другого господина, ненавидел их еще сильнее, чем любил. А бессознательно больше всего ненавидел женщин. Эти существа, больные и слабые, заслуживают куда более жестокой расправы, нежели та, что чинит он. Тот факт, что его господин заставляет верить, будто Квинтон служит Всемогущему, — полезный обман, который можно только приветствовать.
Он не стоял на месте, рос, развивался и, не впадая в отчаяние, принял это новое положение и незамедлительно приступил к выполнению своей миссии — безжалостно и твердо.
Кто, в конце концов, эта Птичка, если не червь, которого надо раздавить? Если трезво подумать, станет ясно: нет женщины более испорченной и ничтожной.
Он получил посланную ею фотографию. Удивился перемене в ее внешности. Выглядела она испуганной, но, бесспорно, красивой, и на мгновение он застыл, потрясенный. Пах превратился в разворошенный пчелиный улей.
Но тут же ненависть к ней охватила Квинтона с такой силой, что это вывело его из обычного равновесия. Рыдая от бессильной ярости, он даже вынужден был съехать с шоссе. Сегодня он наконец достиг той степени зрелости, которая позволяет лишить жизни эту женщину.