Надо срочно…
Трубы котельной урчали сквозь синий дым. Воздух — хоть ложкой ешь, если кто любит прогорклую и затхлую пищу. Человек в расстегнутом военном кителе поверх тельняшки скользнул взглядом по лицу Марко, уперся в Гильермо — глаза у него были как серые камешки, мышцы лица странно дергались. Или нет, он улыбался?
Рот шевельнулся для новых русских слов.
— Он спрашивает, вы ли это… тот человек.
— Я? В каком смысле — тот человек? Вы обманом зовете нас к себе поздним вечером, чтобы спросить, кто мы такие? Мы со спутником — итальянские…
Гильермо казалось, что между словами — огромные паузы, но на самом деле все происходило очень быстро. Человек в военной куртке засмеялся, голос переводчика (приблизившийся рывком) передал:
— Он просит не рассказывать, какие вы там туристы. Он все знает. Ты сделал с его женой…
(Что?! Я схожу с ума?)
— Женой?!
— Хватит! — рявкнул, стремительно теряя усмешку, человек в военной куртке, — и Гильермо не понадобилось перевода. — Хорош гнать, я сказал!
— Да, с женой, — терпеливо и безо всякой интонации дублировал юноша студенческого вида; — вы священник, и сделали с его женой то, из-за чего она отказывается с ним жить. Вы ее как-то там освятили, и она отказалась от законного мужа. Поэтому вам предстоит мужской разговор.
Гильермо начинал понимать: не вспышкой, но постепенным разгоранием сырых дров в костре. Как-то освятили. Consecrated. «Он вернулся болен, инвалид, черепно-мозговая травма». «Одно слово написал… вот… но уже все понятно стало». Все ли это, что вы хотели рассказать о своем бывшем сожителе, Татьяна? — и то, как она замялась на половину мгновения — «В порядке исповеди — да. Все».
В порядке исповеди-то все!
Первой реакцией его был даже не страх, хотя наконец-то стало ясно, что вообще происходит, чего здесь бояться. Разгневанного мужа. Вернее, бывшего сожителя и отца бывшего ребенка. Такого ему видеть не приходилось, но вот от очень разгневанного отца-атеиста, который по совместительству был начальником флорентийской полиции, одного новиция приходилось пересылать в другую провинцию, в тамошний учебный монастырь — после того случая, как товарищ приехал с нарядом карабинеров и силой посадил сына в машину, подловив того на выходе из университета. Святой Доминик в похожем случае отбил юношу у родных силой молитвы; Фоме Аквинату пришлось провести год в заточении у собственных братьев; а нынешние флорентийские братья прямиком обратились в суд, где у них были вполне проверенные друзья. Да и мальчик, по счастью, был совершеннолетний. Впрочем, с мальчиками всегда легче. А вот с девочками — как со времен святой Варвары пошло — так и…