Смерть, смерть, — эхом пронеслось по залу. Арнольд зажмурился и зажал руками уши. Смерть! За пару мелких пакостей, безобидных шуточек — смерть? Не может, не может, не может быть, чтобы это действительно случалось, чтобы это случалось именно со мной!..
Двое советников в серых одеждах снова наклонились к судье. Всегда бесстрастные, их прекрасные молодые лица на этот раз выглядели взволнованными. Казалось, они о чем-то упрашивают Коротыша, а он сомневается; но вот он словно нехотя кивнул головой и опять возвысил голос.
— Закон Короля есть закон. Пусть придет Матушка с-Маленькими-Весами!
— Матушка, Матушка! — послышалось вокруг, люди согласно закивали, — и через толпу прошла к скамье подсудимых маленькая фигурка, закутанная в длинный черный балахон.
До этого мига Арнольд еще не верил в смерть. Но теперь, когда он увидел Матушку с-Маленькими-Весами, он закричал. Они действительно умерли, потому что Матушка и была сама Смерть.
Матушка с-Маленькими-Весами остановилась — сухонькая, в черном капюшоне вроде монашеского, из которого выглядывало острое личико. Она была старше всех на свете, с кожей сухой и гладкой, словно пергамент, а глаза у Матушки были крохотные, черные и круглые, как замочные скважины. Она чуть-чуть улыбалась уголками рта, а вот губ у нее не было. В одной руке она держала маленькие весы с золотой гирькой, а в другой — длинную железную спицу.
Она посмотрела в лицо Арнольду, и он не смог отшатнуться.
— Не бойся, сынок, дай-ка ручку, — сказала Матушка с-Маленькими-Весами, и взяла его запястье своими пергаментными пальцами. Длинной спицей она уколола мальчику палец, и ледяной холодок пробежал ему до самого плеча, но и крикнуть он не успел. Капля крови повисла на кончике пальца, и Матушка подставила под нее свои маленькие весы.
Потом она обернулась к Агнессе. Арнольд дернулся в порыве защитить сестренку, ни за что нельзя, чтобы ее кололи этой мерзкой иглой — но укола и не последовало. Потому что Агнесса заплакала от страха.
— Слезы, дочка? — прошептала Матушка с-Маленькими-Весами, протягивая спицу к самому ее лицу. — Это хорошо. Что кровь, что слезы — всё одно.
С этими словами она поймала крупную прозрачную каплю на кончик своей иглы и опустила ее на чашечку весов, где уже лежала кровинка. Потом легкими пальцами поставила на другую чашу золотую гирьку.
Маленькие весы, вознесенные вверх на пергаментной ручке, дрогнули. Золотая гирька плавно поплыла вверх, а та чаша, куда упали две капельки — алая и белая — оказалась внизу. Совсем внизу. Матушка подошла к судье и поставила свои маленькие весы перед судьей, и улыбнулась.