Она резко повернулась к нему, быстро сняла с плеч шкурки и перевесила на него.
— Спасибо, но я не ношу натуральные меха. Хотя могла бы спать под одеялом из них с самого рождения.
— Расскажите, что за меха могли овевать ваш сон? — насмешливо поинтересовался он.
— Норка. Не так плохо, верно?
Он поднял брови.
— Ваши…
— Моя мать — директор опытного зверохозяйства, которое выращивает норок. До нее была моя бабушка. А после, предполагается, всем этим должна заняться я.
— Любопытно, — пробормотал он. — Загадочно. Вы этого хотите? — он иронично посмотрел на нее.
— Потомкам всегда тяжело, — улыбнулась она. — Хочешь или нет, становишься преемником налаженного дела. Но я уже вникала, мне, в общем-то, нравится. К тому же у меня есть время — моя мать еще долго будет управлять хозяйством.
— Вы сказали все правильно. — Он улыбнулся. — Даже сама не знаете, насколько. Но все-таки допустили одну ошибку. Предостерегу вас от нее.
— Какую ошибку? — Евгения смотрела ему в лицо, напряженно ожидая продолжения.
— Как говорят эксперты по ценам не на «мягкое», а на «черное золото»…
— То есть на нефть, — торопливо вставила она.
— Когда кажется, что цена останется высокой навсегда, она сразу падает…
Евгения задумчиво отвернулась к окну.
— Вы думаете, с мамой или с хозяйством что-то может произойти?
— Я ничего не думаю. Я знаю одно: когда все слишком хорошо, а это хорошо — давно, что-то обязательно случается. Опыт. Причем не в первом поколении.
— А вы… из каких… — она подыскивала слово, но он опередил ее ответом:
— Мои предки — поляки. Их сослал царь на каторгу в эти места. Они участвовали в польском восстании 1863 года. Срок закончился, мой прадед женился, осел в тайге, занимался охотой, промыслом. Его имение не стало таким знаменитым, как имение Яновских, — мой прадед попал на каторгу вместе с известным паном Михаилом Яновским. Тот купил себе полуостров на берегу Амурского залива недалеко от Владивостока. Он так и стал называться после — полуостров Яновского.
А вот дальше — все похоже. Только Яновскому повезло больше — в начале двадцатых годов прошлого века он понял, что его час пробил. Если помните историю, тогда шла к концу Гражданская война, белые уходили в Корею, Манчжурию, Китай. Он, богатый помещик, понимал — пора. А мой прадед не считал себя слишком богатым и остался. Но судьба, если захочет, уравняет всех. Мой дед и сыновья Яновского встретились в одном лагере…
А потом много чего было, но я всегда хотел одного — при первой же возможности вернуть землю, удобренную потом предков. Их землю за многие десятилетия поглотила тайга. Но все, что в ней, считаю моим по праву. Другие это право оспаривают, хотя я заплатил деньгами за возможность вернуть. Нынешними, законными деньгами.