— Тюфэк трак, юрдэк квак, петушина чок, юрдэк иок. Старая охотничья поговорка, ее я услышал в Болгарии. Ружье стреляет, утка крякает, перья остаются, утка улетает.
Евгения засмеялась:
— Я должна это понимать так, что бояться больше нечего?
— Верно. Это присказка не про стрелков-мазил. А о том, какая утка сообразительная.
Они продолжали сидеть в темноте. Наконец Вадим зажег свет и посмотрел на нее.
— Они считают, что я им остался должен.
— Вы? Должны?
— В начале девяностых мы поделили большую партию меха. Я поместил его удачней всех. — Он объяснил: — Все решают контакты. У меня они были на той стороне, — он махнул рукой в сторону, как поняла Евгения, Китая. — Я продал шкурки по цене, которая не снилась моим напарникам. А они свою долю отдали в руки, к которым деньги быстро прилипли. Разумеется, они что-то получили, но гораздо меньше. И с тех пор никак не могут успокоиться. Слышите, кричат?
— Слышу, — она слышала и то, как колотится сердце. — Я думала, они совсем уехали. Неужели они все-таки?…
— Успокойтесь, лезть они не рискнут. Это только психическая атака — насмотрелись фильмов. Они не станут дом ни поджигать, ни расстреливать.
— Но откуда у них столько техники?
— С тех пор они тоже не дрова рубили. А если рубили, то продавали даже щепки. Научились. Теперь-то они развернулись! — Он хмыкнул: — Никогда не догадаетесь, на чем они деньги делают.
— На чем же?
— На женских гигиенических прокладках.
— Ох!
— Сначала продавали лес, потом обнаружили, что дело стало убыточным. Не знаю, кто навел их на такой бизнес, но вышло удачно с этими прокладками. Они сделали хороший ход — соединились с китайцами. Негласно, разумеется. Часть производственных операций делают там. Так что эти вещицы на самом деле — китайский продукт.
Евгения почувствовала, как ее сердце замедлило бег. Она слушала об обыденных вещах, они, словно кнопки, пришпиливали по углам лист бумаги, только что трепетавший на ветру. Он больше не трепыхался. Она успокоилась тоже.
— Здорово, — сказала Евгения.
— А теперь вы. Рассказывайте. Все.