Ирина Андреевна молча смотрела на дочь. Она видела милую молодую женщину, на самом деле похожую на библейскую Еву. Но под этой внешней мягкостью она чувствовала другую, целеустремленную, похожую на нее, на мать. Это радовало.
— Знаешь, собрать бы за столом сотрудников и дать им понюхать «словогона», — продолжала Евгения. — Мы бы тогда узнали, кто завидует больше всех и кто готов нас съесть.
Ирина Андреевна удивленно вскинула брови:
— Ты запомнила это название, да? Но мама не закончила над ним работу. Однажды к ней пришли и предложили отдать все, что у нее есть по этому препарату. Она испугалась — он слишком действенный, а потому опасный. И отложила его подальше.
— А ты не занималась им? — спросила Евгения.
— Нет. Но состав знаю. Он, на удивление, простой. Твоя бабушка отличалась тем, что из простого получала сложное. Вещества, которые она ввела в препарат, притупляют торможение нейронов мозга, поэтому человек говорит без остановки. Как некоторые в алкогольном опьянении. Но от «словогона» он не просто говорит, а испытывает невероятное доверие к собеседнику. — Ирина Андреевна отошла от стола, смяла салфетку и бросила ее в корзину для мусора. — Знать бы кому, я дала, пожалуй, бы порцию «словогона».
— Ты нарушила бы свои принципы? — с любопытством спросила дочь.
— Можно, наверное, нарушить принципы, если рушится жизнь. Причем не только моя, но и твоя…
— Если у нас нет «словогона», то Дмитрию Павловичу ничто в нашем доме не грозит, — Евгения с улыбкой посмотрела на мать.
— Ему-то? Да он сам все расскажет. Для него нужен другой препарат — словоостанавливающий.
— Скотч поможет, — со смехом бросила Евгения.
— От него только скорость речи прибавится, а четкость — наоборот, убавится.
— Я не про тот, который внутрь. Я про тот, который все еще на оконной раме, — она кивнула на окно.
— Ты про этот! — Мать рассмеялась. — Слишком жестоко. — Она подошла к окну, дернула хвостик скотча. — Совсем забыла, — она дернула сильнее. — Воздуха! Всем — воздуха!
Мать и дочь открыли окна, вымыли рамы и полы, все пропылесосили. Они делали это с таким азартом, будто ничего более приятного в жизни нет и быть не может.