– Он переманил к себе всех, кто более-менее известен. Еще немного – и монополистом станет в этой области.
– И… и что?
Действительно, и что с того? Саломея ведь знает, что не все гадалки – лгуньи. И что видеть скрытое – возможно. И что у нее самой на визитках написано: «Парапсихолог».
– А знаешь, что интереснее всего? – Далматов вытянул сцепленные в замок руки. Неприятно хрустнули суставы. – Его популярность растет. И репутация у центра почти безупречная. А знающие люди говорят, что предсказания Аполлона почти всегда сбываются. Правда, лишь в течение последнего года.
– Но это ведь замечательно!
– Нет, Лисенок! Не замечательно. У подобных заведений не бывает безупречной репутации. И предсказывать будущее с такой достоверностью человеку не дано.
И тут принесли пиццу. Илья вышел в прихожую.
Саломея была благодарна курьеру, который отвлек Далматова и дал ей передышку. Минута одиночества – это много, когда надо подумать о важных вещах. Мысли ее были сумбурными, суматошными.
Аполлон – и центр?
Он говорил, что бизнес у него – специфический, творческий.
Аполлон – и предсказания?
Раньше он не верил в карты Таро, в хрустальные шары и костяные руны, которые Саломея выкрала из дома, желая доказать ему… что доказать? Она уже не помнила.
Люди меняются. Аполлон – не исключение. Он обрел дар предвиденья? Или Далматов прав, и Аполлон – мошенник? Успешный бизнесмен, которому удалось объединить других людей, одаренных даром предсказания? Человек, нуждающийся в помощи?
Кто же он? И кто ему – она, Саломея?
Пока что ясно одно: Далматова все происходящее уж совершенно точно не касается! И лучше бы ему уйти сейчас, но Илья вряд ли согласится на это.
Он вернулся из прихожей с коробкой и поставил ее на стол.
– А вот и ужин. Тебе чаю или кофе?
– Компоту.
– Не злись, Лисенок. Я же просто хочу помочь.
Бескорыстно? Плохо в это верится. Но Саломея смолчала. А Далматов, поставив чайник, достал тарелки, вилки и пачку бумажных салфеток, которые не так давно Саломея искала и не нашла. Вот они где лежали, выходит… Есть ей не хотелось. Запах пиццы – грибы, лук, сыр, – вызвал тошноту, а вид «продукта» и вовсе был отвратительным. Но Далматов точно не уберется из ее дома до тех пор, пока Саломея не съест хотя бы кусочек.
– Первая любовь – это еще та зараза, – доверительно сказал Илья. – Хуже только внесезонное ее обострение.
Он насыпал в кружки заварку, залил ее кипятком, расплескав воду на не слишком чистый стол.
– Ешь. Пей. И рассказывай.
– А ты влюблялся?
Пицца была горячей и какой-то влажной. Сыр тянулся длинными нитями, прилипавшими к пальцам. И Саломея упорно боролась с искушением отправить кусок пиццы в мусорное ведро, вымыть руки и выгнать Далматова из своей квартиры.