Саломее плевать! Какая разница, сколько у него было жен? Одна, две, десять! С Аполлоном ее не связывает ничто, кроме воспоминаний, которые во многом лживы.
Он ведь не умеет любить.
И все он врал!
– Она сошла с ума из-за этой чаши. Я прятал ее! В смысле чашу прятал. Ее крайне неприятно… видеть, а уж в руки брать… мерзкое ощущение! И вроде бы ничего такого в ней и нет, но меня всякий раз прямо передергивало.
Он вытер руки салфеткой и, скомкав, бросил ее на пол.
– Эмма ее нашла. Она… задавала вопросы – чаше, а потом и ответы на свои вопросы получила. Безобидная вроде бы игра, но обернулась она… в общем, когда я понял, что происходит, было уже поздно. Сейчас Эмма в больнице.
– А чаша?
– Чаша… чаша… – он замолчал, явно провоцируя ее задать вопрос, но Саломея не стала ему подыгрывать: хватит с нее! – Я уверен, что ее как-то… используют. В «Оракуле» начали происходить странные вещи… Ты не подумай, я не мошенник. Я и правда ищу людей, кто хоть что-то умеет. А иногда клиентам нужна всего лишь надежда. И я давал им эту надежду.
– За деньги?
– Какая разница? – отмахнулся Аполлон. – Мы же никому не причиняем вреда! А девочки исчезают… Я сначала думал, что они просто уходят, увольняются, а потом одна… Ирой ее звать, Иринкой, вдруг объявилась. И знаешь, она была, вела она себя точь-в-точь как Эмма! Тогда я и понял – кто-то пользуется чашей! Ты мне поможешь?
Саломея имеет полное право ответить ему отказом.
– Когда я встретил тебя, то понял – это судьба. Я же знаю о тебе, ну, о том, чем ты занимаешься. – Аполлон стыдливо отвел взгляд, словно занималась Саломея чем-то в высшей степени неприличным. – И… я на работу тебя позвать хотел…
– Что ж не позвал?
– Ну… решил, что ты неправильно все поймешь.
Да уж, за Саломеей такое водится – понимать все неправильно.
– И вот встреча… нарочно не придумаешь!
– А телефон свой ты зачем утопил в чае? И спектакль этот затеял – зачем?
Прежде чем принять решение, Саломея должна понять: с кем она имеет дело? Она и правда не знает человека, сидящего напротив нее. Вот ведь странность, а думала, что знает – лучше, чем себя!
Одно вранье вокруг.
– Такое дело… я тут пораскинул мозгами. Чаша – в квартире, а там чужих не бывает. Значит, кто-то из своих ее берет – иногда, а потом кладет на место. И если так, этот человек может следить за мной! Вот пусть и следит себе. За мной, за тобой… пусть он думает, что у нас с тобой – роман. Хорошо?
Плохо! Комок тошноты застрял в горле, ни проглотить, ни сплюнуть его. И в кого только Саломея уродилась такой дурой никчемушной, которая только и умеет, что на граблях «плясать»? Вот сейчас разум ей говорит, что надо бы встать, попрощаться и уйти! А лучше – выплеснуть остатки чая в улыбающуюся физию того, кто раньше казался ей богом.