– Ну… первая любовь редко бывает счастливой.
Он хотел сказать что-то еще, но замолчал, глядя куда-то за спину Саломеи. Она не станет оборачиваться. Не станет, и все!
Она представит, что ее здесь нет. Или, по крайней мере, что она очень чем-то занята, настолько, что времени глазеть по сторонам и, уж тем более, разговаривать со старыми знакомыми у нее нет.
– Саломея? Это ты? Ну конечно, ты!
Нет! Пусть он подумает, что ошибся, и уходит.
– Только у тебя такие особенные… волосы. Здравствуй. – Он не ушел. Он никогда не умел уходить вовремя. – Давно не виделись.
– Давно.
Притворяться, что она не узнала его, бессмысленно. И Саломея поднимается ему навстречу. Что-то говорит, улыбается. И он тоже улыбается – той детской беспомощной улыбкой, от которой на его щеках появляются ямочки. На левой – две, на правой – одна. У него мягкий подбородок и острые скулы. Нос тяжеловат, а лоб аристократично высок. Его профиль совершенен. И анфас совершенен тоже. И весь он, от макушки до загорелых пяток, – чистый идеал.
Дежурная шутка позабытых бесед. Аполлон богоравный.
– Не представишь меня своему другу? – спросил Аполлон. – Или я не вовремя?
«Нет. Да». Саломея не знает.
– Илья, это Аполлон. Аполлон, это Илья.
– Претенциозное имечко. – Далматов не протянул руки и вновь заслонился от мира очками.
– Я привык. Позволите?
– Нет.
Аполлон все равно присел за их столик.
– Неожиданная встреча, но… я рад, – он говорил, глядя лишь на Саломею, точно не существовало вокруг никого и ничего, кроме нее. И от этого взгляда по ее спине бежали мурашки.
Надо остановиться. Успокоиться. Саломее больше не шестнадцать. Она стала старше, умнее…
– Ты себе представить не можешь, насколько я рад.
Рука накрыла ладонь Саломеи. Знакомое тепло. И кожа – мягкая. Саломея помнит ее запах и вкус.
– Нас многое связывает, – это он сказал уже для Далматова, который молча наблюдает за происходящим. – Мы когда-то были очень близки, а потом…
– Вы расстались, и с тех пор не прошло и дня, чтобы ты не сожалел о случившемся, – договорил за него Долматов скучным голосом.
– Именно.
Мужчины явно не нравятся друг другу, а неудобно почему-то Саломее, как будто она виновата в появлении Аполлона или в том, что у Далматова начался очередной приступ ненависти ко всему миру.
– А ваша подружка там не скучает? – Илья указал на девушку в сарафане. Она задумчиво грызла соломинку. Коктейль был давно ею выпит, но девица не спешила уйти, как не делала и попыток приблизиться к их столику.
– Деловая встреча. Одну минуту. – Аполлон встал и подошел к девушке. Наклонившись к ней – Саломея ощутила знакомый укол ревности, – он что-то сказал. Взял ее под руку. Потянул к двери.