– Пойду я к Амфиону тотчас, упаду пред ним на колени и расскажу ему всю правду! Пусть знает, сколь коварен его брат!
– Тогда казнит он и тебя!
– Любит меня Амфион. Простит он слабую женщину, но не сильного мужчину. Отступись!
Ушла Ниоба, и задумался Лай. Не испугали его ее угрозы, скорее уж решил он, что настало время избавиться и от той, кто знает правду. Одна стрела? Нет, две! Покарает Премудрая и ее, осмелившуюся бросить ей вызов дерзкими речами своими.
Богаты были фиванские рощи дичью. Водились там дикие вепри и легконогие лани, зайцы и лисы, а также множество другого зверья и птиц. Раздолье охотнику! Рано вышел из покоев Амфион. Был он легконог и неутомим в беге. Силился Лай угнаться за братом, но не сумел, отстал, сказав:
– Иди, возле ручья ждать тебя стану, – молвил он, пытаясь отдышаться.
Засмеялся Амфион обидным смехом и унесся прочь, подобный самому Гермесу. Но стоило скрыться ему, как присел Лай у камня, который недавно появился на обочине тропы. С легкостью поднял он этот камень и вытащил из-под него лук и стрелы. Легла первая стрела на тетиву, и зазвенела она, готовая отправить в полет смертоносное жало стрелы. Но – нет, не сейчас.
Идет Лай к ручью короткой тропой, о которой, верно, позабыл Амфион. Идет тихо, крадется, словно тень ночная. С каждым шагом он все ближе и ближе к нужному месту. Вот вода журчит, и тонколикие наяды повторяют следом за морскими своими сестрами:
– Убийца, убийца…
Что Лаю до песни их? Он ждет, скрытый в сени огромного дерева. Прежде Лай приходил сюда с братьями мериться силой, играть в глупые детские игры, ссориться, мириться… прежде.
Хорошее слово.
Ныне он ждет. Но отчего-то медлит Амфион. Что задержало его? Неужто встретил он свирепого зверя и тот оборвал жизнь нового царя? Нет, не настолько милосердны боги, не избавят они Лая от его тяжкой участи.
Собственной рукой выпадет ему – лишить брата жизни.
Знает Лай об этом. Ждет.
Затаил он дыхание, и притихли наяды, испугавшись, что измарает Лай воды ручья человеческой кровью. Умолкли птицы. И лишь деревья шумят грозно, желая упредить Амфиона.
Легки его шаги.
Ближе и ближе подходит брат. И стрела уже готова слететь с тетивы, ужалить брата в грудь, в самое сердце. Вот и показалась тень меж деревьев. Более не медлит Лай. Отпускает он стрелу. Взвизгнула та, рассекая воздух, сбила в полете зыбкий зеленый лист и вонзилась в тело.
Закричал человек – страшно, упал на берег, как срезанный колос.
Выдохнул Лай, отпуская страх. И дрожь в коленях смирил. Умер брат? Свободен отныне престол! Встретит город нового царя, как встречал и прежнего – с радостью, с надеждой. Опустил лук Лай, вышел из кустов, подошел к лежащему и отпрянул: не Амфион лежал на берегу, но – незнакомый какой-то человек в царских одеждах. Стрела вошла в самое его сердце, только вот не для этого сердца она предназначалась.