7 октября
Сегодня дошёл до села Млынек в Конецком повяте. Таких добрых людей, как здесь, до сих пор не встречал. Мне дали поесть, кто-то подарил мне бельё, и в итоге провели меня дальше, за село, поскольку через Млынек проходила твёрдая дорога и временами сюда приезжали немцы.
Из разговоров с людьми можно понять, что они знают о партизанах больше, чем хотят говорить. Мне дают поесть, разговаривают, но никто не берётся провести к партизанской группе. В Млынке есть маленькая фабрика скобяных изделий, на которой работает более десяти человек из Млынка и ближайших сёл. Бедуют, должно быть, местные крестьяне, потому что везде кормят меня белым борщом и толчёной картошкой. Картофелины маленькие, как орехи, а на полях повсюду лежат камни. Зато люди очень сердечные. Смотрят на меня так, как будто хотят мне что-то сказать, но не могут. Чую, что где-то здесь, недалеко, есть ребята из леса, так что или найду их, или найду смерть. Крестьяне сказали мне, чтобы был очень осторожен, потому что немцы назвали Коньске Бандитенштадтом, а Конецкий повят — Бандиттенкрайсом.[88]
Немцы никогда не заезжают в те края иначе, как в составе нескольких человек. Этих лесов и весей они боятся, как адской заразы. Недавно, а именно в ночь с 31 августа на 1 сентября, партизанская группа заняла на несколько ночных часов город Коньске. Как утверждают крестьяне, для немцев это был большой позор, а весь партизанский отряд насчитывал около шестидесяти солдат и офицеров. Партизаны тогда вывезли много добычи и, воспользовавшись случаем, исполнили в городе несколько смертных приговоров в отношении доносчиков и предателей.
Немцы с той поры набрались такого уважения к ребятам из леса, что как только вечерней порой узреют издалека 3–4 молодых мужчин, стоящих вместе, сразу стреляют. Видимо, делают это на всякий случай, чтобы избежать насмешек и издевательств со стороны вышестоящего начальства. Немцы разнесли сведения, что, якобы, в ту ночь подверглись нападению огромного отряда парашютистов, вооружённых пушками.
Я воспользовался советом старого мельника и пошёл дальше в Друтарню. Это недалеко от Млынка — километра, может, четыре. Тут, однако, спокойнее. Вокруг стоят леса и, как утверждают жители этого села, не видели тут немца в форме с 1939 года. Крестьяне из Друтарни уже обо мне знали. Кто-то, видимо, из Млынка успел тут побывать и рассказать обо мне. Одни выразительно избегают разговоров со мной на тему партизан, другие снова твердят, что раз уж пришёл в эту сторонку, то наверняка встречу лесных ребят. Это село ещё беднее Млынка, а люди не особо разговорчивые. На ночь тут не остался, а через село Пески и через лес пошёл дальше. К вечеру дошёл до села Козья Воля. Когда сказал крестьянину, что ищу партизан, тот рассмотрел меня хорошенько, а потом провёл к учителю. Это был молодой человек. Я обратил внимание, что у него на пальце была печатка с польским орлом.