Мою рану прооперировали и зашили в партизанском полевом госпитале. Шов был наложен примитивно, поэтому был виден грубый рубец.
Из Легницы добрался до Валбжиха, в котором было очень много людей в советской военной форме. Русские накормили меня в своей полевой кухне. Я легко установил контакт, так как владел украинским и русским языками. С осени 1939 до июня 1941 года посещал советскую школу во Львове, а украинский язык знал с детства.
Через город Еленя-Гура, в котором на обочинах улиц ещё лежали незахороненные тела погибших германских солдат, красноармейцев и гражданских жителей, добрался в Згожелец, где на домах, столбах ещё висело немецкое название Гёрлиц.
В мае 1945 года я был вынужден бежать из страны, поскольку слишком уж широкий размах приобрели розыски и аресты АКовцев в Войске Польском. Через советскую оккупационную зону Германии я перебрался на запад, в британскую зону.
Добравшись до границы оккупационных зон, я скинул с себя ботинки, которые не позволили бы мне плыть. Затем прыгнул в воду в форме и прежде, чем советская сторона в своей зоне смогла что-то сделать, я уже был на стороне разделённой тогда Германии, окружённой солдатами армии США.
Несколько часов длились переговоры, которые вели представители советской и американской армий о моей выдаче. Советская сторона добивалась моей немедленной выдачи представителям советских военных властей, но американцы отказали. О том, что происходит по данному вопросу, меня информировал американский солдат, немного знавший польский язык, — один из тех, кто вытащил меня на американском берегу. Предполагаю, что тот солдат был из польской семьи.
Через несколько часов переговоров и споров командующий на участке американский офицер при посредничестве переводчика, о котором упомянуто выше, порекомендовал мне как можно быстрее убегать на запад, в сторону британской оккупационной зоны.
Солдат-переводчик выдал мне несколько банок консервов, пачку сигарет и пакет с сухарями, после чего вывел меня к близлежащему шоссе. Там остановил армейский автомобиль, похоже, что это был студебеккер, поговорил с темнокожим водителем и сказал мне:
— Он едет в сторону англичан. Езжай с ним.
Через пару часов после этого уже находился в британской зоне оккупации.
На протяжении двух лет я пребывал в Германии и Великобритании, где познал обе стороны медали эмиграционной жизни. В марте 1947 года в Польше объявили амнистию для людей, остающихся в подполье, причём эта амнистия касалась и тех, кто после мая 1945 года бежал из страны и хотел бы вернуться. В консульстве ПНР в шотландском городе Глазго я заявил о желании вернуться. Тогдашний консул Станислав Телига заверил меня, что власти в стране держат обещания насчёт таких, как я, никто мне ничего плохого не сделает и я смогу бесплатно учиться. Добровольно возвращающимся была обещана неприкосновенность, а в качестве поощрения за возвращение — принятие без вступительного экзамена на выбранное направление обучения в вузе.