Вести, которые доносили до них корректные люди в синих формах, были самые противоречивые. То и дело повторялось одно и то же словосочетание «международный авиационный комитет». Сначала утверждали, что вот-вот поступят какие-то списки то ли выживших, то ли погибших. Руслан не верил в существование таких списков, потому что не верил в то, что кто-то выжил, такие трагедии уносят всех и, быть может, только родившаяся в сорочке стюардесса будет прятаться, обезумев, в хвостовой части. Затем говорили, что «родственников пострадавших» немедленно отправят на место трагедии. Потом выяснилось, что трагедия произошла над океаном, и вот именно сейчас никого туда отвезти не представляется возможным, так что если гипотетическая стюардесса и существовала, то дела ее были плохи. Наконец всем стало ясно, что сегодня никуда не отправят и пора разъезжаться по домам.
Руслан плохо помнил, как оказался в своей квартире. Кажется, он еще пытался выпить чаю, но в чайнике не было воды, а он забыл, где в кухне кран. Он пытался накормить кошку, но кошка не стала есть, забилась под стол и шипела оттуда – так она себя не вела никогда.
Потом Руслан оказался в постели, но постель пахла Маргаритой, и с потолка на него сыпались какие-то сухие иголки. Руслан ушел в спальню Эли. Там он заснул, но проснулся через несколько секунд, потому что ему приснились слова: «Международный авиационный комитет», и он вспомнил, что у него больше нет сестры. Тогда ему удалось заплакать.
Руслан проснулся, словно от толчка; нет, он был совершенно уверен, что кто-то сию секунду толкнул его в грудь, мягко, но настойчиво. Он заснул, хотя спать ему совсем не хотелось. Ему казалось, что он сомкнул глаза только на несколько минут, чтобы переждать рекламную паузу, но фильм уже закончился, на экране метались полуголые певички, мяукали что-то тоненькими голосочками. Часы внизу экрана показывали полночь – четыре мерцающих ноля. Вдруг они изменились на один ноль, и Руслан понял, что это температура. Пять нолей. В этом было что-то угрожающее. Он нащупал в складках простыни пульт, убрал звук и принялся переключать каналы, задерживаясь на каждом не более чем на секунду-другую. Это всегда успокаивало его, но не сейчас.
«Я не могу найти точку отсчета, – говорил он себе. – Слишком много произошло с тех пор, как моя хорошо устроенная, благополучная жизнь сорвалась с петель, а за ней оказалась космическая пустота, воющая, безумная пустота, не вмещающаяся в дверной проем. Она всегда была со мной, стояла у меня за спиной, усмехаясь, когда я благодушествовал в своем зажиточном покое, с самого рождения она нашептывала мне на ухо свои страшные колыбельные, но впервые я столкнулся с ней двадцать шестого апреля».