За прошедший месяц они виделись всего два раза, но каждый день говорили по телефону. Рита всегда звонила Руслану первой. Еще Обухову почему-то звонил Валерий, тот самый мужчина, который рыдал, сидя в вертящемся кресле. В той катастрофе у него погибла молодая жена. Валерий спрашивал у Руслана, нет ли каких новостей о расследовании, которое явно зашло в тупик. Черный ящик был найден, записи расшифрованы, но по-прежнему родственникам погибших не сказали ничего существенного. Непонятно, почему Валерий полагал, что у Обухова могут быть какие-то сведения…
Можно было не надеяться уснуть. Даже валерьянка Руслану теперь не помогла бы. Если бы те таблетки, что он отправил в водоворот унитаза… Но что сделано, то сделано. Руслан сел на стул и вроде бы задремал, но его разбудил фейерверк – в честь неведомого праздника кто-то устроил за окном серию вспышек и взрывов, и он проснулся.
Фейерверк был не за окном. Огненное шоу разворачивалось в зеркале. Зеркало в грубой дубовой раме когда-то было маминым, потом Эля перевезла его из Верхневолжска в Москву и повесила в своей комнате. Теперь оно преобразилось. В зеленоватой зеркальной глади Руслан не видел своего отражения, но видел океан – он сразу понял, что это океан, по закипающему окоему и тому особому чувству глубины, которое, как и чувство высоты, возникает где-то в позвоночнике. В темном небе над океаном метались грозовые всполохи. Руслан видел самолет.
Он видел самолет, он чувствовал смятение, владевшее огромной, мощной машиной, чувствовал ужас, захвативший души людей, запертых в самолете. И его сестра была среди них.
Она теперь смотрела на него в упор. Ее губы шевелились, она что-то говорила, но слов Руслан не слышал – ведь их разделяло стекло. Руслан хотел его разбить, но понял, что, уничтожив зеркало, он уничтожит и эту странную связь. Стекло затуманилось, словно от дыхания. Это могло быть только дыхание Руслана, но вдруг он увидел, как на стекле появляются буквы – с той, с другой стороны, зеркально отраженные буквы писала пальцем его сестра, торопясь, озираясь, словно боясь быть застигнутой кем-то или чем-то. «Поезжай» – понял он, потом «в»… Дальше непонятно – «И»? «Т»? Нет, это «Ш». «Поезжай в Шмелево», – понял Руслан и закивал, а потом опять проснулся, уже в своей постели.
Он все же пошел на кухню и поставил чайник, и, пока тот закипал, думал о своем сне. В нем не было ничего удивительного, разумеется, весь он был оправдан предыдущим днем. И недаром всплыло название поселка Шмелево – поселка, куда уехал жить полковник. Говорил же Семенец на прощание: мол, если что случится… А ведь Руслан давно его не видал, полковника-то. Только по телефону с ним разговаривал. И сейчас он набрал его номер. Половина четвертого. Самая глухая пора. Час смерти. Но полковник ответил сразу же, как будто ждал звонка.