Гарри имел только один жизненный принцип: не иметь никаких принципов. Это не означало, что он был готов на все ради определенной цели, поскольку целей у него тоже не было. Денежная проблема не превратилась бы в проблему, если бы не начала влиять на него, меняя саму суть его существования в Камбодже.
Что касается любви, то он любил Мари. Проводя наполненные живыми фантазиями ночи в опиумном салоне, он успел прожить с ней не одну счастливую жизнь, давно не прикасаясь к ней на самом деле.
Иногда он приходил в себя в трущобах на окраине города, будучи не в состоянии вспомнить, как очутился там и куда направлялся. Но он все еще отчетливо помнил запах ее кожи… запах раскаленного песка на берегу моря.
Он был готов ее отпустить. Но порой ему казалось, что она была единственным доказательством того, что он еще есть. Ее спасительная сила принадлежала ему. Он должен был знать, что она тоже помнит. Если что-то случится и она перестанет думать о нем, то его не станет.
Он все еще видел перед собой ее лицо… она выходит из гостиницы, садится в машину. Он скользил по ней взглядом, как слепой водит пальцами по рельефным страницам книги.
Он устал. Он не выдержит долго. Он живет в одном бесконечно длинном неудачном дне.
* * *
Тем утром он отправился играть в кости. Нужно было отвлечься. Всю ночь он курил опий и чувствовал, что остатки сновидений следуют за ним по пятам. Он позавтракал белым порошком и, толкнув железную дверь, оказался в прокуренном темном подвале, куда не проникал даже тонкий луч света.
— Гарри! Мой человек! — громко поприветствовал его один из присутствующих.
Потные игроки обступили стол. Гарри бросил пару мятых бумажек и вошел в игру. Кто-то протянул ему грязную флягу, и он, сделав несколько мелких глотков, передал ее дальше по кругу. Через пару минут его деньги исчезли.
Из глубины его сознания поднялось возбуждение. Нащупав в кармане пакет, он извлек его наружу и, зачерпнув длинным ногтем мизинца белый порошок, шумно втянул его ноздрями.
И снова кучка мятых денег посреди стола. Что было во фляге? Жидкость сильно обожгла ему горло. Постепенно его глаза привыкли к полумраку подвала. Здесь не было часов, не было окон, только скрип вентилятора, стук костей, редкие возгласы игроков. Там, за дверью, были яркое солнце, город, жизнь. Внутри время останавливалось.
— Гарри! Ты в игре?
— Одолжи пару тысяч! — он нервно потер нос.
— Ты и так всем здесь должен!
Однорукий мужчина, профессиональный нищий, все же ссудил ему несколько банкнот. Гарри молча принял их, с его лица не сходила улыбка. Он начал выигрывать.