Откуда
она знает? Последнюю
фразу Танька
произнесла
каким-то
особым и как
будто сонным
голосом,
словно и не с
ее губ
слетело. Она
и раньше
иногда так
разговаривала,
но Варвара не
очень-то удивлялась:
не строила
ведь таких
предположений.
— Ну... не
совсем, —
неуверенно
произнесла
Варвара. —
Мальдив в
моей
биографии не
было, но «пати»
различного
рода на мой
век хватило,
и шампанское
иногда там
лилось рекой.
И, кстати, да —
прекрасный
незнакомец
действительно
был на одном...
— После
встречи с
которым у
тебя
родилась
Нелида?
Откуда?
Она? Знает?..
—
Танька...
Нелида
родилась,
когда я еще,
можно сказать,
жила с первым
мужем, но уже…
как бы правильней
выразиться…
крутила
хвостом со вторым...
— Но ведь
она у тебя не
от первого
мужа и не от
второго,
правда?
Варвара
застыла,
глядя Таньке
в глаза, и дышала
громко.
Танька
зевнула,
казалось,
неожиданно
даже для
себя, — тут же
извинилась,
встряхнула
плечами и
предложила
уже другим голосом:
— Давай
мы с тобой
еще
шампанского
выпьем. И ты
мне расскажешь
про всех
своих
незнакомцев.
Если хочешь,
конечно.
Она
разлила все,
что осталось
в бутылке, на два
фужера,
обхватила
рукой
Варварины
плечи,
уткнулась
острым носом
в темный
завиток,
который
совсем
недавно был
белой кудряшкой,
— и... на кухне
погас свет.
Он также
погас в
прихожей и в
окнах напротив:
многоквартирный
дом, в
котором жила Варвара,
а вместе с
ним весь
спальный
микрорайон, и
целый
огромный
город
погрузились в
кромешную
тьму.
Мероприятие
Милиция
вооружилась
фонариками.
Празднующая
толпа разгулялась
уже не на
шутку, и
никто не
заметил,
кажется, что
везде
отключили
свет. Воздух
еще чадил
дымом после
салютов,
бенгальские
огни трещали
желтыми
искрами.
Милиционеры
настойчиво
требовали
освободить
проезжую
часть. Но
толпа
становилась
все менее управляемой,
люди шли
неровными
слоями, взрывали
петарды,
орали, пели,
мочились на
тротуар:
Здравый
Смысл
отключился
заодно с
электричеством,
праздник
есть
праздник, он
давал о себе
знать во всех
проявлениях —
магических
ли, еще
вопрос, но
явно не
слишком здравых.
В десять раз
кромешнее
тьмы окутал
центр Москвы
отборный
русский
фольклор, под
ногами
валялись
конфетти,
шелуха от
семечек,
окурки,
пустые
бутылки и
что-то вроде
сдутых
воздушных
шаров.
Группа
невозмутимых
дворников
двигалась
против
течения,
собирая мусор
в
полиэтиленовые
мешки. То и
дело на них
налетали
брутяне и тут
же
отскакивали,
словно
бильярдные
шары от кия.
Каждую секунду
раздавалось
незнакомое
москвичам
слово: «бRять![54]», на
которое
реагировали
только
дворники, неизвестно
откуда владевшие
иностранным:
«Бретиде,
бRуроды[55]!»