— Grazie![66]
— сказал он
вслух
хозяину кафе.
— Я покурю,
пока у вас
тут нет
посетителей,
не возражаете,
синьор
Роберто?
— Но я не
курю вообще! —
зашипела
Нелида.
«Ш-ш-ш...
моя девочка, —
сказал Бог,
но слышно было
ей одной. — Уж
ты прости мою
мелкую
прихоть. Вообще-то
я тоже
практически
не курю, но
захотелось —
сил нет —
переволновался
за прошлую
ночь».
Роберто
подмигнул
Нелиде и
положил на поднос
рядом с
маленькой
чашечкой
кофе пепельницу,
зажигалку и
«Данхилл» с
ментолом, будто
не
сомневался,
что она
втихаря
курит и даже
знал сорт ее
сигарет.
Нелида молча
взяла поднос
и отошла за
столик, куда
указал Бог.
«Можно я
сначала
круассан
съем? — обратилась
она к нему
жалобно. — А то
курение у меня
аппетит
отобьет».
Бог
тяжело
вздохнул,
видимо,
курить ему хотелось
невтерпеж.
«Надо же,
как вы с
Танькой
похожи — у
Роберто даже
сомнений нет,
что ты ее
дочь. Ей,
кстати, тоже до
одури
нравятся
круассаны.
Вот эти самые,
с миндалем».
«Кто
такая
Танька?!» — едва
не
поперхнулась
Нелида.
Сюрпризы
накатывали
на нее все
утро один за
другим.
«Моя
бывшая
аватара. Вы с
ней похожи
как близнецы,
только она
старше. По
возрасту
вполне тебе в
матери
годится, не
удивительно,
что Роберто
принял тебя
за ее дочь. И это
кафе она
посещает частенько».
«Почему
бывшая? А мы с
ней не
сестры,
случайно, а? —
если бы Бог
имел
собственное
тело, Нелида
пихнула бы
его в бок: мол,
признавайся,
кого ты там
наплодил еще.
— С чего иначе
мы с ней
похожи-то?»
«Нет,
кровными
узами вы с
ней не
связаны. Почему
ты настолько
похожей на
нее
получилась —
сказать не
могу, сам
удивляюсь. А
бывшая она,
потому что с
сегодняшнего
дня моя аватара
— ты. Моя
единственная
и
неповторимая
дочь. Я
двадцать
один год
этого ждал, с
того самого
момента, когда
пришел под
видом
дежурного
врача в родовое
отделение
Института
акушерства и
гинекологии...»
Место
это было
престижное,
пациентки в
отделении
почти сплошь
жены или
дочери знаменитостей
или видных
деятелей.
Даже жена
африканского
посла там
лежала — в
одной палате
со мной. Она
была добрая и
смешная, такая
немного
дурочка,
иногда плохо
себя вела, и
ей нянечки
строго
говорили: «А я
мужу скажу!»
Она отвечала:
«Ой, не надо…» — и
пряталась
под подушку.
Всю еду ей
носили из
посольства,
потому что
кормили нас,
несмотря на
престижность,
неважно и
после родов
всех быстро
выписывали.
Меня туда
положили
благодаря
маминым
связям, и она
сама придерживалась
мнения, что
роженицам в
том институте
хорошо, а
детям хуже,
решив, соответственно,
что мне
рожать надо
именно там,
потому что
рожать я не
умею.
Оказалось, не
умею,
действительно.