Чувствуя головокружение, Игорь с трудом привстал, опершись на уцелевшую руку. Посмотрел на зажатые в ней окровавленные ошметки и, покачнувшись, с воплем омерзения отшвырнул то, что осталось от мужского достоинства кобеля, в темноту. Словно сквозь туманную дымку человек увидел, как пес пытается отползти куда-то в тень, оставляя за собой неровный кровавый след в пыли.
— С-стой, сука, — прохрипел мужчина и попробовал подняться. Стрела боли пронзила руку, когда он оперся на перекушенные пальцы, Игорь закричал, но, как ни странно, это прочистило ему мозги. Он встал на ноги и, пошатываясь, направился к медленно ползущему прочь псу. Словно почувствовав приближение человека, пес стал повизгивать.
— Стой. Я еще не закончил, — прохрипел Чугаев.
Едва переставляя ноги, Игорь подошел к собаке. Она задрожала всем телом, обернула окровавленную морду к человеку и, не смотря на боль, оскалила зубы и зарычала. Игорь даже отступил на шаг, боясь, как бы она снова не кинулась на него, но рычание почти тотчас перешло в глухие повизгивания, в которых слышалась боль, а не ярость.
— Достал тебя, да? — прошептал Игорь. Пес дернул головой, словно отгоняя рой мух, а потом снова пополз прочь. Человек наблюдал за этими жалкими потугами со странной кривой улыбкой на окровавленном лице. — Вырвал твои бл…ские яйца, сука.
Размахнувшись, он пнул пса в правый бок, отчего тот подпрыгнул на месте. Собака завизжала, клацнули челюсти, когда Васька инстинктивно попытался укусить человека. Это привело Игоря в бешенство, и он принялся пинать визжащего пса ногами, с каждым пинком отбрасывая его на полметра от себя, подходя и снова пиная. Едкая пыль поднялась с пола, превращаясь в облако, скрывавшее это отвратительное зрелище. Из облака доносились ругательства, визг собаки и короткие, влажные удары, как будто кто-то шлепал скалкой по куску теста. Потом повизгивания смолкли, но звуки ударов не утихали еще довольно долго.
9.
Игорь ввалился в раздевалку, прижимая к груди прокушенную руку. Кровь пропитала куртку насквозь, и теперь капала на пол, оставляя на бетоне темные блямбы. Чугаев пошатнулся, ударился бедром о стол, но даже не заметил этого. Все его мысли были заняты только одним: пол-литровой бутылкой «Смирнова», которая стояла на шкафу, упрятанная от любопытных глаз. Надо было промыть рану — он подозревал, что какая-то зараза непременно должна была попасть в кровь — но еще больше надо было промыть организм изнутри. О да! О мысли об этом у него затряслись руки и заслезились глаза. Никогда раньше он так не нуждался в хорошем глотке, как сейчас.