– Аннушка? Это не та ли женщина, о которой вы говорили? Мама девочки-индиго?
– Она, – глухо произнес Тихон Васильевич. – Лучшей матери я не встречал. Ладно, хватит болтать! Пора делом заняться, а то еще кто-нибудь сюда заявится.
– Я же сказал – не явятся, – улыбнулся Игорь. – Иначе малый замыкающий круг некому будет держать.
– Ты как, встать можешь?
– Сейчас попробую.
Парень медленно, держась за ствол дерева, поднялся. Постоял, прислушиваясь к своим ощущениям, отпустил подпорку и замер – не «штормит» ли?
«Штормило», но лишь слегка.
– Вот и молодец, – кивнул Тихон Васильевич. – Иди сюда, поможешь мне.
– А что делать? Я ведь не умею…
– Чего не умеешь? Людей чаем поить?
– Чаем?!
– Ну, отваром, вот этим, – и старик кивнул на котелок. – Надо сначала твоих товарищей в чувство привести, а потом напоить – каждого. Ничего сложного, но время-то это дело отнимает. И сам пару глотков отхлебни, не помешает. А мне моих товарищей на ноги надо поднять.
– Наконец-то! – буркнул Володя.
– А ты, между прочим, вторым пойдешь, сначала я Матвеюшку обработаю.
– Эй, так нечестно! Почему нельзя сразу обоих чайком напоить?
– Потому, что вы лежите не рядышком, а в разных местах.
– Понятно, – тяжело вздохнул парень и обратился к понуро сидевшему неподалеку от него алабаю: – Не ценят тут молодых и сильных, правда, Ханушка?
Пес грустно взглянул на парня из-под нависших бровей и согласно вздохнул: «Точно, не ценят».
– А ты не горюй, приятель, – ободряюще подмигнул ему Володя. – На самом деле ты – классный пес! Ты – герой и умница! Я обязательно дам тебе что-нибудь вкусненькое, когда оно у меня появится. Потому что вкусненькое надобно каждому настоящему псу, да и мужчине тоже не помешает…
Старик добродушно посматривал в сторону излишне говорливого парнишки. Ишь, как песика успокаивает! А Ханыжка и рад, хвостом обрезанным по земле постукивает, и «мордень» оживилась.
Надо будет потом действительно алабайку похвалить. Если быть до конца честным – пес сделал то, на что ни он, ни остальные люди никогда не решились бы. Ведь добить раненого – не по-людски это.
И превратился бы этот раненый в сплошной «головняк»: лечи его, следи за ним, чтобы он пакость какую-нибудь не сотворил. А он только и ждал бы момента им подгадить! Потому что безнадежен он был, совсем – ни искорки света в его душе не осталось.
В этих двоих, только-только очухавшихся, свет еще тлеет. Глубоко запрятан, мусором всяким завален, но он – есть. Теплится огонек. И как только мусор, в талисманах скрытый, удастся расчистить, огонек и разгорится, света в их сердцах больше станет.