Но круг, видимо, все же сломался, распался. Потому что Семен прекратил наконец сверлить взглядом дом белого волхва и, развернувшись, медленно направился к Игорю.
Абсолютно не обращая внимания на бивший по его ногам рой пуль – поднять дуло автомата повыше задыхавшийся от боли парень так и не смог.
Хотя нет: Семен болезненно морщился, спотыкался, но не более того. В глазах его полыхала злоба – она горела все сильнее, все яростнее. А голос его гремел все громче, на весь лес:
– Ах ты, мразь ублюдочная! Кто бы мог подумать, что обычный никчемный человечишка может помешать мне? МНЕ?! НАМ?!! Прекрати стрелять, огрызок! Ты еще не понял, что Семену даже выпущенные своими пули не страшны? Потому что он – перевертыш! Мы сумели переделать его, сменить его знак! Для этого, правда, пришлось полностью уничтожить прежнюю его личность, стереть все, и даже – имя! И до поры до времени сделать его обычным рабом, чтобы никто – и в первую очередь он сам – не догадался, ЧТО собою представляет этот человек…
– Прежде всего, он – человек! – захрипел Игорь, когда Семен, приблизившись к нему вплотную, толстой ребристой подошвой солдатского ботинка придавил руку парня к земле. – И он вспомнит! Все вспомнит!!!
Даже после того, как пальцы парня разжались, Семен продолжал давить на них все сильнее и сильнее…
Пока не послышался жуткий хруст ломающихся костей.
– Оставь его в покое, скотина! – Матвей все дергал и дергал наручники, срывая с запястий кожу до крови. – Гад трусливый, ты только с беспомощными людьми и можешь сражаться, тварь! Да и то чужими руками!
– Предположим, не руками, а ногами, – прогудел Семен, занося ботинок над другой рукой бледного до синевы, но все еще пребывавшего в сознании парня. – И «на слабо» ты меня лучше не пытайся взять. Некогда мне особенно с вами церемониться, там старикашка уже почти очухался. Но и в небольшом удовольствии себе я отказать не могу – быстрая смерть была бы слишком простым наказанием для этого предателя. Так что я скоренько его косточками похрумкаю – и делом займусь.
– Отойди от мальчика, нечисть!
Казалось, что заговорил сам лес – звук шел буквально отовсюду, эхом отражаясь от деревьев.
Семен вздрогнул и оглянулся. Глаза его сузились, рот дернулся в попытке насмешливо усмехнуться. Но, видимо, смеяться существу, управлявшему сейчас Семеном, совсем не хотелось, потому что усмешка эта больше походила на гримасу страха.
– А ты гораздо более живучий, чем я думал, Никодим! – прогудел он, поворачиваясь к стоявшему на крыльце дома старику. – Ты смотри – стоишь на ногах! Правда, за перильца ухватился, чтобы ветром тебя не сдуло, но это ничего. Зато и умрешь стоя, как и положено мужчине. Пусть и такому доходяге, как ты.