. Чтобы отомстить, Лили стала распускать сплетни, что я уже старуха и у меня выпадают зубы… что у меня вставная челюсть, что я облысела и ношу парик… и все в таком же духе. А однажды…
– Продолжайте, – попросила Амалия, видя, что Ева умолкла.
– Я никогда не смогу этого доказать, – ответила та, горько кривя рот. – Но я уверена, что это ее рук дело. Однажды на репетиции на меня упала часть декорации. Я получила серьезную травму головы и некоторое время находилась между жизнью и смертью. До этого у меня были длинные волосы, но после травмы причесывать их стало невыносимо тяжело, голова все время болела… И я остригла волосы.
– Так появилась знаменитая короткая прическа Евы Ларжильер?
– Да, вот так возникает мода, – усмехнулась Ева. – Лили в той оперетте была моей дублершей. Если бы со мной что-нибудь случилось, она бы получила мою роль… и я помню, что видела, как она нежничала с одним из рабочих, которые устанавливали декорации. И это не мои фантазии, поверьте. Директор театра был моим другом, и когда со мной случилось несчастье, он сразу же выгнал Лили и ее приятеля. Сам выгнал, я его ни о чем не просила – мне было в те дни слишком плохо. Значит, он получил какие-то доказательства того, что все случилось неспроста, он был не из тех, кто довольствуется слухами…
– Словом, Лили была скорее из тех людей, которые готовы убить ради своих целей кого-нибудь другого, но не себя?
– Нет, – решительно сказала Ева, – сама она не стала бы мараться. А вот подбить кого-нибудь на убийство, а потом отойти в сторону и делать изумленное лицо – это вполне в ее духе. Уверена, если бы я умерла тогда, она бы пришла на мои похороны с самыми дорогими цветами и лила бы слезы больше всех. – В ее голосе зазвенело ожесточение. – А теперь у меня постоянно болит голова, особенно когда меняется погода. И еще в Тунисе я заболела лихорадкой, которая мучает меня до сих пор.
– Я уверена, вы поправитесь, – мягко сказала Амалия. – Просто нужно время.
– Никогда у меня ничего не выходило, – пробормотала Ева, не слушая ее. – Ничего, ничего! Я была плохой актрисой и стала плохой монахиней. Хотите знать правду, почему меня приняли в орден? Потому что им были нужны мои деньги, чтобы строить школы, чтобы сделать ремонт в монастыре… А еще – это ведь такая реклама! Сама Ева Ларжильер, грешница, пришла к ним каяться… Объясните мне, почему актриса должна быть большей грешницей, чем жена чиновника? И их лица… Они все время говорят о любви, но сами никого не любят. Несколько дней назад мне было так плохо, я думала, что вот-вот умру, а мать-настоятельница стояла и смотрела на меня так, словно я была на сцене… и на лице у нее было написано, что она мне не верит. Доктор сказал, что я словно из тюля сделана и могу умереть… та травма головы может в любой момент закончиться кровоизлиянием в мозг… и я молю бога, чтобы смерть наступила быстро. Это же ужасно, если я буду парализована и останусь жить, как растение, сколько мучений… боже мой, сколько мучений…