– Боюсь, что министр твердо намерен не дать нам даже увидеться с его сыном. Вчера меня даже не пустили на порог под тем предлогом, что Жан тяжело болен и не может сейчас ни с кем разговаривать. Если я стану настаивать, будьте благонадежны, они принесут официальную справку, подписанную лучшим врачом, о том, что Жан находится при последнем издыхании. И к тому же не исключено, что меня заодно попытаются обвинить в превышении полномочий.
– Больше вопросов не имею, – промолвила Амалия так вежливо, что оба полицейских покосились на нее с невольным подозрением.
– У вас есть какая-то мысль, как разговорить Майена? – не выдержал Анри.
– У меня много разных мыслей, – уклончиво ответила Амалия. – Пока посмотрим, что скажет Жером Делотр.
Младший брат принял ее в кабинете, где стояла поникшая пальма, а на стене висел портрет молодой золотоволосой женщины. Голова ее была повернута так, что лица почти не было видно. В руке у дамы был красный веер с красными маками, на каркасе эбенового дерева, и это черно-красное пятно притягивало взгляд всякого, кто оказывался в комнате. Манеру художника безошибочно узнал бы всякий, кто мало-мальски интересуется искусством.
– Да, это Ренуар, – самодовольно подтвердил хозяин, заметив, что Амалия смотрит на портрет.
Жером Делотр был ниже своего брата, плешив, склонен к полноте и чрезвычайно улыбчив. Никому и никогда не пришло бы в голову, что такого добродушного месье можно опасаться. Он располагал к себе с первого взгляда – но Амалия по опыту знала, как могут быть опасны люди, которые вовсе не производят впечатления преступников.
– Скажите, – начала Амалия, – в последнее время вы не получали таких писем?
И она показала Жерому листок с напечатанным на нем текстом. Улыбка тотчас же исчезла с лица ее собеседника, глаза стали настороженными.
– Боже мой… – удрученно проговорил Жером, качая головой. – Поверите ли, в последние годы не было ни дня, когда бы я не жалел, что вообще познакомился с Лили Понс!
– Не поверю, – спокойно отозвалась Амалия. – Я думаю, вы забыли про нее, как только она умерла. Люди вообще очень легко забывают зло, которое причинили другим.
– Да? И какое же зло я причинил этой особе?
– Вам это известно лучше, чем мне, месье. Вы согласились замолчать обстоятельства ее смерти, потому что были уверены, что за нее никто не вступится. А может быть, тут не только умалчивание, ведь вам ее исчезновение было только на руку.
Жером Делотр тихо вздохнул и оглянулся на портрет, словно ища у него поддержки.
– Пытаетесь обвинить меня в убийстве? У вас ничего не выйдет.